- Они упали из-за меня.- чувствую как горячие капли покатились из глаз, капая крупными гроздьями на униформу.
- Как это из-за тебя?- не понимает Саныч.
- Я оставила им еду на балконе, думала Митя дотянется. Их родители-уроды их запирают, поэтому я подкармливаю ребят через балкон. В этот раз проспала и не дождалась их, оставила и убежала. Господи. Как же жить теперь с этим. - понимаю, что у меня начинается самая настоящая истерика, но ничего с этим поделать не могу.
Поворачиваюсь лицом к Санычу и утыкаюсь ему в грудь, громко завывая.
- Елена Михайловна, что вы здесь устро…- не договаривает заведующий, увидев сие картину. Ещё бы, сама Краснова и рыдает. У всех шок наверно произошёл. Со мной такое впервые. Обычно я всех успокаиваю. Но как говорится, все бывает в первый раз. Вот и я в первый раз стою, рыдаю навзрыд и не могу остановиться. Понимаю, что дальше жить как раньше теперь уже точно не смогу.
Больше никто ничего не говорит и я полностью даю себе волю оплакать соседских ребят. Нехотя отрываюсь от Саныча, киваю в сторону курилки, там же рядом автомат с кофе. То что нужно после очередной смерти в реанимации.
Сделав первую и такую необходимую затяжку, поднимаю глаза на друга.
- Успокоилась? - спокойно интересуется он.
- Вроде.- снова глубокий затяг. - А Маша?- я была уверена, что она мертва, ведь была тяжелее чем Митя, но на всякий надо убедиться.
- Это та девочка? - я киваю.- Не поверишь, жива. Тяжелая, на ИВЛ, но живая. - и частичный груз падает с плеч. Господи, если ты есть, пусть она выкарабкается.
После трёх сигарет и стакана крепкого кофе, беру себя в руки и топаю в отделение, заполнить бумажки. Любящие родители малышей небось горюют во всю, на руку, что я на смене, устроили вечеринку, бухая под Михаила Круга, потому что даже к вечеру они не появляются и ни пришедшая полиция, ни органы опеки их не нашли.
Глава 3
Придя домой со смены, просто заваливаюсь на кровать, сжимаюсь калачиком и снова начинаю рыдать. Всепоглощающее чувство вины окутывает и сжимает меня до невозможности даже вздохнуть. Понимаю, что больше не увижу эту чумазую мордашку, эту восхитительно беззаботную и счастливую улыбку, которая мне доставалось за сосиски.
Заведующий настаивал на отпуске, но я отказалась. Дома в тишине, мне будет ещё хуже. Я сойду с ума от вины. И больше чем уверена она будет меня преследовать всю мою жизнь.
Вдоволь поплакав, закуриваю прямо в постели. Плевать. Живу одна и могу себе позволить. Собираю всю волю в кулак и закапываю всю вину и боль поглубже , как делала это всегда, чтобы не сойти с ума и не сгореть.
Чувствую под собой вибрацию. Свободной рукой отыскиваю телефон. Саныч.
- Чего?- сходу отвечаю я, выпуская плотный клубок дыма.
- И тебе не хворать, как ты?
- Сойдет.
- Это хорошо. У меня предложение.
- Саныч, я за тебя завтра не выйду, иди нахрен.
- Да погоди ты! - психует он в трубку. - Мы завтра оба выходные.
- И?
- Баранки гни!- ворчит он. - Надо сходить куда-нибудь. В бар какой-нибудь что ли. Напиться хочу пиздец.
- Пошли.- на самом деле может он прав, надо напиться. Алкоголь притупляет.
Бухая дома, глядя на этот гребанный балкон меня не то что не отпустит, глоток в горло не полезет.
Было решено встретится в одиннадцать часов, в баре в соседнем от нас районе. Саныч предстал передо мной при полном параде. В белой рубашке с закатанными рукавами, темных джинсах и натертых до блеска ботинках. Одевается он так достаточно редко. Так что для меня это прямо праздник для глаз. К тому же мы постоянно на работе, а там мы ходим в рабочих пижамах. В гражданке друг друга видим редко и то одеваемся оба как бомжи, считаем трату денег на шмотки нерациональной. Я и в этот раз заморачиваться не стала и просто надела джинсовые шорты с майкой алкашкой темно-синего цвета, поверх чёрного спортивного лифчика. Взяла на всякий случай кожанку, вдруг мы будем гулять до самой ночи.
Этот вечер выдался очень тёплым, на дворе был июль месяц. На небе ни облачка, и не смотря на яркое освещение улиц были четко видны проявляющиеся на небе звёзды.
Лепота.
Но стоило мне вздохнуть полной грудью и насладится видом звездного неба, как меня будто снова скорежило от чувства вины. От того, что Митя больше никогда этого не увидит. Не вздохнёт тёплого июльского воздуха, не услышит мой легкий утренний или обеденный свист, с призывом о том, что пора подкрепиться.
Господи, как же больно. И это соседские дети. Что бывает когда родители теряют своих родных детей? Даже представить страшно.
Увидев мое состояние Саныч снова прижал меня к себе, поглаживая по спине своей лапищей и бухтя в макушку слова утешения.