— Я нервничала не меньше Джейка, — призналась она Коуди, когда тот подошел к дому.
Тот пожал плечами.
— Она, кажется, ничего. Бог даст, все пройдет как надо.
— Почему бы и нет? — спросила Маргарет.
— Потому что это очень сложная штука — знакомить мужчину и женщину с надеждой на их совместное будущее. Людей, которые абсолютно не знают друг друга. Это сложно даже с теми, кто давно наслышан о партнере.
Девушка кивнула.
— Теперь все зависит от них. Знаешь, Джейк попросил меня остаться на ужин. Я думаю… он думает… ну… что, если бы за столом присутствовала еще одна женщина… Если ты, конечно…
— Оставайся, — бросил Коуди, войдя в дом и оставив ее на пороге. Маргарет показалось, что ужин с питоном тети Мод представлялся ему более радужной перспективой.
— Подожди, — окликнула она; Коуди резко остановился, и Маргарет едва не налетела на него. В воздухе повисло напряжение.
— Что? — спросил он.
— Ты на меня сердишься?
— За что?
— Я не знаю. За то, что переделываю твою кухню. Ищу жену для Джейка. Я тебя раздражаю?
— Напротив, я очень тебе благодарен. И… я даже привез тебе подарок.
— Подарок? — повторила Маргарет. — Но…
— Сейчас. — Коуди вышел из дома и направился к фургону.
Он шагал к машине и проклинал себя за то, что попросил Маргарет сделать ремонт на его кухне и поискать жену для Джейка. Он не мог больше выносить ее присутствие в доме, это сводило его с ума. Он прятался от нее три недели, но больше не мог. Он заплатит ей, вручит подарок, и они будут в расчете. Почти в расчете… И все. Хватит.
Доставая сверток из машины, Коуди знал, что это случится сегодня. Дольше ждать он не мог.
Маргарет стояла на пороге. Он молча протянул ей сверток.
— Что это, сумочка из змеиной кожи?
— Нет, Бабу на своем месте. Не бойся, открой.
Маргарет разорвала коричневую обертку и открыла изящную деревянную коробочку.
— Краски, — прошептала она, проводя пальцами вдоль ряда небольших серебряных тюбиков.
— Я подумал, может, ты снова захочешь заняться рисованием. Мольберт у тебя есть…
— Мольберт, но не талант.
— Ты когда-нибудь умолкнешь насчет таланта? Прости, ты действительно хорошо рисовала. Тебе это нравилось.
— Да, но я считаю, что стоит заниматься только тем, что приносит результат.
— Чушь! Результат приносит лишь то, чем занимаешься с удовольствием. Возьми, например, лошадей. Меня очаровывает трепет необъезженной лошади, хотя эти дикие звери сбрасывали меня столько, что я даже не берусь сосчитать. Но я все равно этим занимаюсь, потому что мне нравится, моя душа требует этого. Понимаешь?
— Да. Спасибо… — Маргарет улыбнулась, и Коуди показалось, что его сердце перестало биться. Нет, все что угодно, только не любовь. Он перестал ее любить с того момента, как проклятый автобус уехал в дождь, и никогда не полюбит снова, равно как и кого-нибудь другого. И при чем здесь вообще любовь? Уважение, признание творческих способностей — это есть. Страсть, наконец. Но не более.
А сейчас именно страсть брала верх. Вдали от Маргарет Коуди сходил с ума, он думал о ней каждую секунду, она мучительно снилась ему каждую ночь. Продав буйволов, он бродил по улицам Шайенна, подыскивая ей подарок. Сначала хотел купить какое-нибудь украшение, даже рисовал ее в своем воображении в золотом колье. Только в нем, и больше ничего… Но она могла неправильно истолковать такой подарок. А когда он заглянул в художественную галерею, то подумал… Сейчас он не был уверен, что ей его подарок понравился.
Стоя в тени ив, Коуди следил за удалявшимся автобусом. В сердце была пустота.
Чего он добился? Одиночества? Потешил свою гордость? Мужское самолюбие? Ковбой, не поддавшийся чарам женщины, бросившей его в день свадьбы, вернувшейся и не ответившей на его чувство.
Она уехала…
А с ней исчезли ее улыбка, аромат ее дорогих духов, ее городская модная одежда; он не увидит больше ее блестящих выразительных глаз.
Их последняя размолвка не выходила у него из головы. Он впился ногтями в ладони так сильно, что остались красные вмятины, но не думать о ней он не мог!
Коуди прошелся по центральной улице и вернулся к своему грузовику, стараясь не попасться на глаза друзьям и знакомым — видеть и говорить с ними у него не было сил.