– Извини, что тебе пришлось на все это смотреть. – Он потянулся за рубашкой, но я остановила его, поцеловала и, упершись в плечи, повалила на спину, а затем начала гладить плечи, грудь и живот, стараясь вложить в прикосновения всю возможную нежность, будто бы она могла излечить эти раны, а, когда этого показалось недостаточно, стала покрывать тело поцелуями, уделяя внимание каждой царапинке.
– Мэри, что ты… – Он приподнялся на локтях.
– Тсс… – Я провела указательным пальцем по его губам.
Рем послушно откинулся назад, а я продолжила исследовать израненное тело, силясь не расплакаться от ужасного, несправедливого зрелища. Когда я добралась до живота, Римус вдруг резко сел и отстранил меня.
– Мэри… – выдохнул он, стараясь совладать с участившимся дыханием.
Я и сама разгорячилась – к щекам прилила кровь, а сердце билось часто-часто.
– Тебе пора спать. – Он снова проводил меня до двери. – Если, конечно, не хочешь остаться.
Я почувствовала, как внизу живота завязался узел и снова вспорхнули бабочки, в горле пересохло, а руки дрожали. Еще раз обняв Люпина, я прошептала:
– Спокойной ночи. – И выбежала из его комнаты до того, как поменяла решение.
Девочки уже спали, когда я, силясь скрыть улыбку, кралась к своей постели.
– Что-то ты сегодня поздно. – У кровати меня настиг шепот Алисы.
– Да, я случайно уснула за книгой.
Она встала и нырнула ко мне в постель – но теперь я была рада этой близости. Мне не терпелось поделиться с кем-то своими чувствами, а так как о наших отношениях знала только Стоун, пришлось очень кстати, что она не спала.
– Уснула в комнате старосты? И? – Она и сама жаждала подробностей.
– Римус разбудил меня, когда вышел из душа…
– О!
– И мы разговаривали. А потом…
– Да ладно! Мэри! Вы с Ремом…
– Нет! Нет… – Я улыбалась. – Мы только целовались. Но, думаю, он не был против продолжения.
– Пфф… естественно! Какой парень будет против?
– Но я ушла.
– Почему?
– Ал! Мы всего неделю вместе, и я не знаю… – Я прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего.
– Что за бред? Вы с ним светитесь от счастья, когда рядом. Не знаю, как еще весь Хогвартс не заметил, что вы вместе. Кстати, он уже пригласил тебя на бал?
– Да, но… я, наверное, не пойду.
– Ты что! Почему?
– У меня нет подходящего наряда.
– Это легко исправить. У Марлин миллион платьев, для тебя одно найдется. Кстати… – она вскочила и начала рыться в нижнем ящике своего шкафа, а, когда нашла что-то, поманила меня в ванную, – идем.
Я вышла следом за Стоун.
– Вот, держи. Тебе нужнее.
– Что это? – Приняв из рук девушки сверток, начала разворачивать его.
– Мне его подарила одна дальняя родственница, но прогадала с размером. Я все надеялась, что грудь станет больше, но… что-то не задалось. – Она рассмеялась. – А на тебе должно смотреться великолепно.
Я достала из подарочной упаковки невероятно красивый черный комплект –шелковую ночную сорочку, отделанную кружевом, и длинный кружевной пеньюар.
– О! Я не могу это взять, Ал.
– Почему?
– Это слишком… у меня нет ничего взамен.
– Я прошу только примерить его. Давай же.
Ткань струилась между пальцев, переливаясь, и я не устояла.
– Великолепно! Ты только посмотри! Даже мне стало жарко рядом с тобой, а уж Рем-то точно с ума сойдет! Ты обязана взять его!
Под восторженные возгласы Алисы я рассматривала себя в зеркале – волосы нужно будет накрутить, а на ресницы наложить те чары, что тогда использовала Доркас, но в остальном я действительно смотрелась очень притягательно. Мной овладело такое невероятное чувство ожидания чего-то прекрасного, что впервые за последние дни я забыла обо всех тревогах и наслаждалась жизнью Мэри Стюарт – девушки-сироты из Флиттона, чей опекун отправил ее в Хогвартс в семнадцать лет, и которая всего за полтора месяца нашла себе друзей и человека, ради которого хотелось становиться лучше.
На следующий день мы отправились на тренировку по квиддичу и в перерыве Сириус даже дал мне прокатиться на метле. В этот раз Джеймс уже не так контролировал своих игроков, предоставив им возможность тренироваться самостоятельно, а сам завис вверх головой на метле рядом с Эванс, выпрашивая поцелуй, чем веселил не только ее, но и своих игроков, и тех, кто пришел посмотреть на тренировку. Мы с Ремом расположились дальше остальных, достали горячий чай и бутерброды и делали ставки – сколько Джеймс еще сможет так продержаться, пока Люпин не наклонился совсем близко ко мне и не зашептал на ухо – это заставило меня отвлечься от происходящего на поле:
– Послушай… Мэри, по поводу вчерашнего… я не хотел тебя обидеть и ничего такого не имел ввиду. Просто…
– Тсс… – Я коснулась его губ пальцем. – Все прекрасно.
– Просто я хочу, чтобы ты знала… может, ты и не вейла, но я никогда тебя не обижу.
Мы оба рассмеялись, но тут с поля послышался дикий вопль.
– Я НЕ СОБИРАЮСЬ МОРОЗИТЬ СВОЮ ЗАДНИЦУ ПРОСТО ТАК, ПОТТЕР! ЛИБО МЫ ИГРАЕМ, ЛИБО ТЫ МИЛУЕШЬСЯ С ЛИЛИ! – Доркас запустила бладжер в Джеймса.
Он легко увернулся и подлетел к загонщице. Они о чем-то поговорили, и Медоуз покинула поле, а Джеймс сосредоточился на тренировке, которая, впрочем, быстро закончилась. У выхода из раздевалки я столкнулась с Алисой – она ждала Марлин, а я – Сириуса.
– Ты не видела Доркас?
– Нет, я была наверху. А что случилось?
– Не знаю, где она. – Стоун нервничала.
– Если увижу, передам, что ты ее искала.
– Мэри, малышка, ты идешь? – Сириус уже вышел, и теперь они с Римусом ждали меня у дороги к Хагриду – мы собирались заглянуть к нему на чай.
Когда поле для квиддича почти скрылось из виду, Блэк вспомнил, что забыл в раздевалке гитару, и я вызвалась принести ее. Вернувшись, решила, что никого уже не застану, но, внезапно, услышала плач – в дальнем углу раздевалки, поджав ноги и упершись лбом в колени, сидела Доркас и плакала навзрыд.
– Кхм-кхм. – Я дала о себе знать, и она тут же вскинула голову:
– Чего тебе? Раздевалка только для игроков команды.
– Я пришла за гитарой Сириуса. Он оставил ее где-то здесь…
– Его шкафчик вон там, – она указала на дверцу справа от меня, – бери и уходи.
Я молча открыла дверцу, достала гитару и собралась уже выйти, но неожиданно для себя остановилась и повернулась к Доркас.
– Может я могу чем-то помочь?
– Ты? Это вряд ли…
– Расскажи, в чем дело, и мы вместе...
– Стюарт, иди своей дорогой.
– Это из-за твоих родителей? – Я опустилась на корточки рядом с девушкой. – Я понимаю, что ты чувствуешь.
– О, я тебя умоляю! – Доркас вытерла слезы и повернула ко мне голову.
– Правда понимаю. Я тоже осталась одна…
– Я не одна!
– Доркас, я знаю, что произошло, и мне очень-очень жаль, но, знаешь что? У тебя есть воспоминания о твоих родных, и это самое ценное! Береги их…
– Разве они заменят мне их? – Медоуз больше не кричала на меня.
– Послушай, – я вздохнула, – я потеряла своих близких и, хуже того, меня лишили памяти. Поэтому я ничего вам и не рассказывала – у меня попросту нет воспоминаний о своей жизни, о тех, кому я была нужна и дорога. И я просыпаюсь каждый день с пустотой внутри, стараясь отыскать способ вспомнить хоть что-то, но вместо этого теряю и теряю надежду вернуть свою прежнюю жизнь, поэтому, поверь, воспоминания ценны.
Она молча выслушала меня, и, когда я повернулась, чтобы уйти, окликнула:
– Мэри… мне жаль.
– Не стоит. Здесь не так плохо, – я улыбнулась, – и я могу начать все сначала.
– Это не из-за родителей… точнее, не только из-за них. Тогда я действительно была не одна. Когда все это случилось, со мной был Джеймс. Если бы не он, я бы, наверное, наложила на себя руки… Он организовал дополнительные занятия для меня с Макгонагалл и с Грюмом – великим мракоборцем. Направил мою злость в нужное русло, помог смириться с потерей, был как… как Римус для тебя… И мне очень больно от того, что теперь он не со мной.
– Ты говорила с ним? Он знает о твоих чувствах?
– Нет. А смысл? Он сохнет по Эванс чуть ли не с первого курса.
– Но что, если бы ты открылась ему.
– Я не так глупа, чтобы портить нашу дружбу.