Кир зашел в ангар последним, поэтому и к машинам добрался не сразу. Ему пришлось зайти в самую глубь, чтобы добраться до еще свободных челноков — к счастью, здесь их были десятки. Подошел к одному из ЛА, привлекшего его насыщенным синим цветом, хотя и покрытого изрядным слоем пыли, обогнул его по кругу и найдя проступающую надпись, протер ладонью — свифт.
— Шустрый значит, — без труда перевел Кир с межпланетного стандарта.
Он снова обошел махину и, найдя вход в пассажирский отсек, забрался внутрь.
«Ого!» — подумал про себя Кир, увидев новенькие панели и рычаги. Получается, что профессор нисколько не преувеличивал, говоря что старая только оболочка.
Он нашел тумблер зажигания и пальцем откинул вверх. Панель управления загорелась бело-красными огоньками, а откуда-то из глубины сердце машины послало теплую волну жизни.
«Неплохо», — приятное возбуждение разлившееся по телу, вошло в резонанс с тихим гулом мотора. Кир будто почувствовал, что зверь его принял и довольно рычит в ответ. Инстинктивно он пару раз провел рукой по панели, то ли проверяя состояния приборной доски, то ли поглаживая странное металлическое животное.
— Эй, эта кастрюля занята! — послышалось снаружи.
В проходе кабины, в метре от Кира стоял один из его одногруппников, Трия, за его спиной Кир приметил знакомое лицо Лимара, прихвостня Азула и последнего из претендентов на место Императора. Имя последнего бугая он даже не пытался вспомнить, зная, что он один из тех, кто с удовольствием позволял злословить на его счет.
Трия нагло облокотился о раму проема, уперев руки по сторонам.
— Да, я знаю, — сузив глаза, ответил Кир. — Я только что его выбрал.
Трия нагло хмыкнул:
— Боюсь, ты не понял, фризиец. Эта мой челнок.
Кир смотрел в упор на наглую рожу одногруппника, хищно ухмыляющегося и наивно полагающего, что является хозяином положения.
Повисла тишина.
— Ну так забери, — низко угрожающе, прошипел Кир, наклоняясь вперед, словно наступая на врага.
Ребята смотрели друг на друга в упор.
Кир прикинул уже несколько вариантов защиты — первый шаг он делать не собирался. Хотя в отсутствии свидетелей — естественно, те, что стояли за спиной Трии, были не в счет — он будет считаться зачинщиком в любом случае, Кир все же не хотел наносить первый удар, будто чувствуя, что от чужой агрессии его сила увеличится в разы, как и его вера в собственную правоту.
— Эй, все в порядке?
Трия с неохотой оторвался от Кира и обернулся. Позади них стояла Санара.
— Не ввязывайся! Не женское это дело! — Грубо рявкнул Трия, растягивая в улыбку мерзкий оскал.
Его дружки тупо заржали.
— Забыла у тебя спросить, мое ли это дело, — холодно смерив его взглядом, скрестила руки на груди Санара.
«И зачем она только влезла», — сетовал про себя Кир, сместившись на край сиденья, пока за ним никто не наблюдал. В любой момент он был готов напасть, если вспыхнет драка.
— О-о, защищаешь женишка? — подняв брови в притворном удивлении, спросил задавала, оглядываясь на приспешников, которые тут же дружно заржали, повинуясь неозвученному приказу.
Из-за чужих спин Кир видел, что Санара чуть заметно сжала губы, но предательский румянец все же подкрасил щеки розовым. Видимо, информация о событиях на Мирионе не осталась незамеченной.
— Проблемы? — из-за спины Санары показался Гвиник, а за ним и Джулиан.
Кир услышал звуки шагов других ребят, и уже скоро вокруг них оказалось кольцо любопытных.
«Хотя бы свидетели есть», — невесело подметил он, когда Трия с вызовом бросил широкоплечему заркийцу:
— Да, проблема есть.
Раньше он бы не осмелился связываться с Гвиником, будучи на голову ниже, но теперь Кир отчетливо видел в толпе полные неприязни и агрессии взгляды, и направлены они были отнюдь не на зачинщика.
— Проблема в том, что наглое отродье возомнило, что ему все дозволено, — а вот это была открытая провокация!
Кир впился пальцами в сиденье, тело напряглось — «урод»!
Вокруг стало очень тихо. Все смотрели на фризийца, ожидая его реакции.
— Еще только одно слово, и я умою тебя, сука, твоей голубой кровью, — Кир прошипел так низко, что слышали его только те, кто стоял в непосредственной близости. Глаза побелели от заволакивающей ярости, и мягкий серый уступил место режущему холоду стеклянного неба, что грозило смертельной бурей каждому, кто отважится выступить против неумолимой стихии.
Противник долго смотрел на него, не в силах шевельнуться.