Элла участвовала в лепке снеговика с энтузиазмом, но от нее было мало пользы. Закончилось тем, что Симона сама скатала снежные шары, чтобы построить тело, а Элла носилась вокруг, без устали закидывая нас снежками, и пронзительно визжала, когда ей казалось, что грядет возмездие.
Симона только улыбалась, глядя на девочку, и бросала мне искоса полный упрека взгляд, который как будто говорил: «И ты хотела лишить ее всего этого!»
Я и сама набрала горсть снега и рассеянно слепила из нее шарик, но в веселье и играх участия не принимала, разве что уворачивалась иногда от более-менее точных бросков Эллы. На открытом пространстве парка Бостон-Коммон никто бы не смог к нам приблизиться незамеченным, но мы находились довольно далеко от ближайших улиц и, соответственно, прохожих, которые в случае чего могли бы и помочь. Предупреждение Нигли все крутилось и крутилось у меня в голове. Почему о таинственном отце Симоны с самого начала не собрали побольше сведений?
Без активного движения я ужасно замерзла. Хорошо, что надела шапку, которую можно было натянуть на уши, но щеки почти онемели. Съежившись внутри своей куртки и пытаясь унять дрожь, я снова осмотрелась вокруг. Примерно раз в минуту я проверяла обстановку, с тех пор как мы сошли с троллейбуса, и пока не замечала ничего, что бы могло меня насторожить.
Однако сейчас к нам по тропинке направлялся человек. Высокий парень в твидовой плоской кепке и в твидовом расстегнутом пальто длиной три четверти. Было слишком холодно, чтобы так ходить, и мне не понравилось, что он не сводит глаз с Симоны и Эллы. Неужто этот любитель твида никогда не видел, как мать и дочь лепят вместе снеговика? Я повторно оглядела местность на предмет других источников опасности, затем шагнула в сторону, загородив от него моих клиенток.
Уже не в первый раз мне отчаянно не хватало тяжести девятимиллиметрового «ЗИГ-зауэра» Р226 на бедре. Во многих странах мира телохранители, аккредитованные в Соединенном Королевстве, имеют право носить под одеждой оружие при исполнении. К сожалению, США к этим странам не относятся.
Любитель твида переключил внимание на меня. Наши взгляды на секунду пересеклись, и только тогда я вспомнила, где видела его раньше. Это был парень из океанариума, который увел Симону от дочери и от меня, пока мы любовались морскими львами. Обычный милый парень, да? Я быстро обернулась и сгребла в охапку Эллу, игнорируя ее протестующее хныканье.
— Уходим, — резко бросила я Симоне. Она только что скатала снежный ком размером с дыню для головы снеговика и уже поднимала его на большой шар, служивший ему телом. В ее глазах мелькнуло изумление, но, видимо, выражение моего лица заставило ее проглотить все возражения. Симона бросила голову снеговика, и она раскололась надвое на обледеневшей земле. Я сунула Эллу ей в руки и стала подталкивать их обеих к улице Бекон-хилл, которая тянулась вдоль северной стороны Бостон-Коммон.
— Что? — спросила Симона, запыхавшись, недовольная навязанным мной темпом. — Что случилось?
— Просто пошевеливайся, — пробормотала я, сопротивляясь желанию обернуться, пока мы не оказались на краю парка и не забрались на ступеньки мемориала Шоу. Любитель твида, он же парень из океанариума, был от нас на расстоянии пятидесяти метров и неторопливо приближался. Как будто знал, что нам нет смысла торопиться, потому что все равно мы никуда от него не денемся.
Но в кои-то веки удача повернулась к нам лицом. Одинокое такси направлялось вверх по холму прямо к нам с зажженным знаком «свободно». Я спустилась с бордюра и вытянула руку, отбросив свое предубеждение против незнакомого транспорта. Машина подъехала к тротуару и остановилась прямо рядом с нами, мне оставалось только опустить руку — и мои пальцы коснулись ручки задней дверцы. Я рывком открыла ее, затолкала внутрь ошарашенных Симону и Эллу, залезла вслед за ними и захлопнула дверь.
Я дала водителю адрес отеля, и он тронулся с похвальной скоростью, покачиваясь на ходу, точно океанский лайнер. Бросив взгляд через заднее стекло, когда мы делали первый поворот, огибая правительственное здание с золотым куполом, я увидела, что парень из океанариума стоит на тротуаре и смотрит нам вслед. Я не могла четко разглядеть его лицо, но было нетрудно прочитать язык его тела даже на таком расстоянии, а я могу распознать гнев, когда вижу его.