— Ты же не злишься на бабушку с дедушкой, Чарли? — спросила она, пронзая меня ясным взглядом своих синих глаз. Ее взгляд проник в мою грудь и прямо в сердце, коварный и жестокий, как лезвие. Как откровение.
Черт. Когда этот ребенок успел меня покорить?
Я вытянула руку, откинула кудряшки с ее лица и даже сумела с грехом пополам выдавить подобие улыбки.
— Нет, — сказала я. — Конечно нет.
Элла одарила меня открытой, искренней улыбкой и протянула ко мне обе руки. Я секунду колебалась, затем приняла девочку из рук Симоны. Она крепко прижалась ко мне, уткнув лицо в воротник моей рубашки. Ее волосы щекотали мне подбородок. Я обняла малышку, вдыхая аромат клубники и мягкий запах детского шампуня, которым Симона мыла ей голову. По какой-то непонятной причине мои глаза увлажнились — я решительно обвинила в этом ледяной ветер. Но в тот момент я бы не раздумывая убила или умерла ради нее.
И тут же меня осенило. Если окажется, что Лукас и Розалинда действительно мошенники, они разобьют сердце не только Симоне.
Обернувшись, я посмотрела на входную дверь, где Розалинда по-прежнему наблюдала за нами. На мгновение я обратила все мысли, проносившиеся у меня в голове, в один беспощадный взгляд. Всего секунду спустя она отвернулась. Я почувствовала, как мой гнев теряет цвет и становится грязно-серым, как снег под ногами, и таким же холодным.
Если это всего лишь жестокий обман, как Симона станет объяснять это дочери? На самом деле они не любили тебя, Элла, — они просто притворялись…
Мои мысли вернулись к мишени, которую я только что расстреляла в тире Лукаса. Последние четыре выстрела. Два в сердце. Два в голову. И я знала, что если кто-нибудь будет угрожать моим клиентам, у меня хватит духу выстрелить так на самом деле. Я уже это доказала.
Сержусь ли я на них, Элла? Нет. Но если они причинят тебе зло, тогда ты увидишь, как я по-настоящему сержусь…
В течение последующих двух дней все было спокойно. Розалинда и Лукас показали себя превосходными хозяевами. Они уверенно играли роль бабушки и дедушки, обожающих свою внучку, и всячески баловали Эллу. Феликс Вон не появлялся. От Шона больше не поступало никакой информации о Лукасе — ни хорошей, ни плохой. Поскольку я понимала, что ничего не могу поделать до получения результатов теста, мне оставалось только не отходить от Симоны с Эллой и ждать следующего тревожного сигнала.
Сигнал этот прозвучал в четыре утра — время, когда все обычно глубоко спят. Самый удобный момент для налета, классика жанра. Спросите любого полицейского или секретного агента, и он скажет вам то же самое.
К несчастью для взломщиков, я еще слишком мало времени провела в США, поэтому мои биологические часы не успели окончательно перестроиться на местный режим. Четыре в Норт-Конвее соответствовали девяти часам утра в Англии. Я уже полтора часа как проснулась, да еще с таким ощущением, будто встала поздно. Тихо поднявшись, не включая света, я натянула спортивные штаны и футболку и спокойно принялась делать растяжку и силовые упражнения.
В Англии я обычно бегала и, если не была на задании, четыре раза в неделю по утрам ходила в спортзал, где Шон гонял меня в таком бешеном ритме, какого я нипочем бы не выдержала в одиночку. За то время, что я провела с Симоной и Эллой, мне удавалось заниматься лишь утренней гимнастикой, да и то в спешке — просто чтобы не заржаветь.
Мне не нужен был свет, чтобы видеть, что делаю, так что я занималась в темноте и думала о Симоне. И об Элле.
Я всегда осознавала, что телохранитель обязан при необходимости положить жизнь ради клиента, и была готова это сделать. Возможно, не горела желанием, но тем не менее была готова.
Доказательство тому лежало на дне моей сумки, завернутое в кусок ткани. Два девятимиллиметровых патрона, которым я сознательно преградила путь. Я возила их с собой как своего рода талисман. Разница была лишь в том, что тогда я защищала Шона. В тот момент я бы отдала за него жизнь. А теперь я поняла, что точно так же отношусь к Элле.
Шон предупредил меня, чтобы я не принимала решений, руководствуясь эмоциями. Но сейчас у меня не было выбора. Положительно это сказывалось на моей работе или отрицательно? Я как раз заканчивала выполнять последнее упражнение для укрепления коленных связок, когда услышала шум внизу.
Это был лишь крошечный обрывок звука — может быть, скрежет ножки стула по деревянному полу, который тотчас же прервался. Если бы я спала, меня бы это не разбудило. Мой подбородок находился в паре сантиметров от левой коленки, когда я замерла. Я очень медленно выпрямилась, стараясь, чтобы одежда не шуршала. Ущербная луна в окне спальни еще висела высоко в небе и ярко светила поверх деревьев. Я крепко зажмурилась, как будто это могло придать дополнительную остроту моему слуху. Пять секунд стояла абсолютно неподвижно. Десять секунд.