— Как будто нас подстрелили, — ответила я.
— Что ж, по крайней мере, с памятью все в порядке, — резюмировал он, все еще широко улыбаясь. — Позвольте сообщить приятную новость: мы успешно извлекли пулю из вашей спины.
— Я могу на нее посмотреть?
Врач удивленно поднял брови.
— Думаю, это лучше спросить у полиции.
Я сглотнула и поинтересовалась:
— Как скоро я смогу вернуться к жизни? — Я не совсем четко сформулировала свою мысль, но, думаю, суть вопроса он уловил.
— Вы получили серьезные ранения, — ответил он, впервые погасив улыбку. — Мы чуть не потеряли вас во время перелета. У вас было внутреннее кровотечение, и нам пришлось влить вам четыре дозы крови, чтобы стабилизировать состояние. Вы пережили гемопневмоторакс — это значит, что в грудной стенке открылось кровотечение и у вас отказало правое легкое. Вы, наверное, заметили, что у вас в груди все еще стоит плевральная дренажная трубка, но инфекции пока не наблюдается. Скорее всего, мы сможем убрать трубку через несколько дней.
Врач обошел кровать и поднял простыню, чтобы осмотреть мое изуродованное бедро. Я почувствовала кожей его холодные пальцы. Секунду спустя он удовлетворенно хмыкнул.
— С ногой попроще. Мы только почистили рану и промыли антибактериальным раствором. Первые несколько дней у вас и там стояла дренажная трубка — вы, наверное, не помните, — но сейчас рана хорошо заживает. В целом вам необычайно повезло. Ну и, разумеется, первоклассное лечение тоже сыграло свою роль. — Врач снова ослепительно улыбнулся. Ему стоило бы сниматься в рекламе стоматологических услуг. — Со временем, если приложите должные усилия, вы полностью поправитесь.
— У меня некоторые… э-э-э… трудности с правой рукой, — сказала я.
Врач кивнул.
— Мы этого ожидали. Пуля вошла в спину под углом и выбила довольно большой кусок из лопатки, прежде чем направиться в легкое. А по пути сильно повредила мышцы плеча. Они распухли и теперь давят на нервы руки. Как только опухоль спадет, вот увидите, все наладится.
— Но она вернется ко мне? — Попытка произнести это без жалостливой мольбы не увенчалась успехом.
— Да, — ласково утешил меня врач, — у нас есть все основания на это надеяться.
Я на мгновение закрыла глаза.
— Спасибо.
— На здоровье. Так вы сжалитесь над тем молодым человеком за дверью?
Я снова открыла глаза, бросила взгляд на отца и уловила слегка виноватое выражение на его лице.
— Над каким молодым человеком? — резко спросила я. Ну, по крайней мере, мысленно спросила резко. На самом-то деле с моих губ сорвалось лишь невнятное бормотание.
Брови хирурга удивленно взлетели вверх, и его глаза забегали между мной и отцом, как будто он понял, что сказал что-то не то. Но уже через пару секунд к нему вернулась привычная самоуверенность, и он утвердился в мысли, что никакой ошибки тут быть не могло.
— Ну как же, молодой человек из Англии, — пояснил он. — Приехал через день после того, как вас сюда привезли, и с тех пор сидит в коридоре.
— Шон, — сказала я, и что-то сломалось у меня внутри. От неожиданного, невероятного облегчения у меня брызнули слезы. Я чувствовала, как они текут по лицу, собираясь между щекой и подушкой. Раз прорвавшись, они хлынули безудержным потоком. Я все плакала и плакала, пытаясь не слишком содрогаться от рыданий, но тщетно: боль заставляла меня плакать еще сильнее, а плач усиливал боль.
— Я так понимаю, вы хотите его увидеть?
Я смогла только кивнуть в ответ, не в силах озвучить обвинения в адрес отца, который снова не подпускал ко мне Шона в тот момент, когда он был мне нужен больше всех.
В следующий раз, когда я открыла глаза, был уже день. Приподняв голову от подушки, я увидела Шона, сидящего в мягком кресле у моей кровати. Он подпирал голову рукой, поставив локоть на подлокотник, и крепко спал.
Даже во сне он выглядел угрожающе. Если бы не дорогие часы «Брайтлинг» на его запястье — и если бы он не был допущен в палату бесспорно авторитетным хирургом, — любая медсестра, заглянув ко мне и увидев Шона, немедленно позвала бы охрану.
Сначала я тихонько лежала и наблюдала за ним. Шон был в джинсах и простой белой футболке и явно не брился с утра. На фоне покрывавшей подбородок щетины его кожа казалась бледной; опущенные темные ресницы выглядели неестественно длинными.
Много лет назад в моей жизни был момент, когда мне было больно, я была напугана и унижена и каждый день молилась о том, чтобы проснуться однажды в военном госпитале и увидеть, что этот мужчина сидит у моей кровати. Но он так и не пришел. Он даже не знал, что со мной случилось, — узнал гораздо позже… слишком поздно.