- Ладно-ладно, я скажу, я всё скажу! – заверещал призрак, когда Ай распахнул клыкастую пасть и примерился откусить самый длинный дымчатый кусочек.
Стрелка закрутилась, посыпались имена, места, пароли и всё на свете. Корион схватился за карандаш, записывая информацию прямо на уголке ватмана. На несколько вопросов ответил сам Ай. В какой-то момент к допросу подключились остальные эльты и возликовали, выпытав из двух сопротивленцев очередное имя. Я следила за этим словно издалека. Две наложенные друг на друга реальности смазывались, слова сливались в неразборчивый шум, суть разговора ускользала, словно вода сквозь пальцы. А пальцы всё холодели и холодели…
Чёрные рожки Ая в копне спутанных медных волос вдруг оказались очень близко.
- Всё, закругляемся! Вали, Уилли, и больше не греши! – заглянув мне в глаза, скомандовал келпи и отпустил духа. – Детка, ты как? Детка-а...
Стол со свечами и эльтами уплыл куда-то вниз, мелькнул деревянный потолок. Ни рывка Эриды за руку, ни тепла ладоней лорда Ирвина на затылке я не почувствовала – просто поняла, что мне не дали грохнуться на пол и вовремя подхватили.
Сеанс сразу остановился. От окон раздалось шуршание металлических крючков, которыми удерживались шторы. В глаза ударил свет. Я хотела зажмуриться, но только вяло моргнула.
- Мистер Волхов! – лорд Ирвин щёлкнул пальцами перед моим лицом. – Вы слышите меня?
Хотела сказать, что слышу, но язык не послушался. Мышцы налились свинцовой тяжестью, внутри тела заворочались странные ощущения – словно сознание вдруг начало воспринимать работу каждого органа, сокращение каждой камеры сердца. Сердце билось непривычно тяжело, больно, в движении чудилось что-то лишнее, словно бы кроме привычных сосудов от него шло что-то ещё. «Дышать, нужно дышать!» – вспомнила я и вдруг поняла, что самое обычное рефлекторное движение рёбер – весьма нелёгкий процесс, который требовал предельной сосредоточенности.
- Магическое истощение?
- Очень похоже на то. Он весь ледяной.
Эльты действовали чётко, слаженно, без ненужной суеты и вопросов. Ирвин перенёс мою безвольную тушку на диван, Эрида помогла устроить её на коленях у Кориона, расстегнула ворот и ремень, придержала мои руки, которые упорно соскальзывали с широкой спины алхимика. Корион подхватил меня под плечи, выдохнул, и по жилам растёкся знакомый ласковый жар со свежими нотками ночи и пряных трав, расцветился перед глазами бордовым с золотистой искрой на вдохе. Голову снова повело – на этот раз от яркого сложного удовольствия.
Малина подёрнулась рябью. Далёкий писк аппаратов жизнеобеспечения вдруг стал чётче, приблизился, стал сложнее, добавились дополнительные нотки, и Ай всполошился:
- Кыш! Кыш отсюда!
- Ции-ции-ции!
Небольшая серая птичка запищала быстрее, громче, ловко увернулась от рук келпи и спряталась в кустах малины. Её свист отдалился, стал медленнее, превратился в знакомый звук. Боги, всё это время я слышала не кардиограф! Меня преследовала потусторонняя птица! Это был вовсе не дом!
Мир растворился бы в слезах, но тело плавилось от гуляющей в жилах магии, от мягких черных волос под щекой и осторожных объятий. Я была не одна.
- Вадим, тебе больно? – Эрида наклонилась над плечом Кориона, беспокойно всматриваясь в меня, смахнула с моих щёк влагу. – Потерпи ещё чуть-чуть, сейчас станет легче.
Я вздохнула – боль и странное ощущение рядом с сердцем затихли, дышать стало легче, ушла тяжесть.
- Нет, мне хорошо.
Я завозилась, покрепче обняла профессора и отвернулась от Эриды. В нос ткнулся изгиб белой шеи, соблазнительный настолько, что побороть искушение оказалось невозможно. Профессор едва заметно вздрогнул, когда ощутил мои губы на своей коже. Сердце замерло на секунду, а потом бешено заколотилось в испуге. В лицо плеснул жар, и вовсе не магический. Плечи непроизвольно закаменели. Боги, у меня совсем крыша потекла! Я же сейчас мальчишка! Я отвернулась от соблазнительной шеи, но юношеский организм уже отреагировал самым предательским образом.
- Оставьте нас, – упал голос профессора на мою голову.
И что-то такое было в этом тоне, что ни Эрида, ни лорд Бэрбоу, ни тем более Ирвин спорить не стали и просто молча подчинились, аккуратно прикрыв за собой дверь. Профессор вздохнул, убрал руки с моей спины. Наслаждение сразу же схлынуло, перестало туманить голову. Я медленно отстранилась, глядя куда угодно, но только не в чёрные глаза.
- Волхов, я понимаю, в данный момент вы не в себе, к тому же переживаете проблемы пубертата, но у вас для этого есть невеста, во-первых. Во-вторых, я почти женат на вашей сестре и потом вам будет очень неудобно перед ней. В-третьих, я не любитель юных мальчиков и мужчин в целом, – очень-очень спокойно сказал профессор. Примерно с таким же спокойствием он, наверное, в войну головы людям сворачивал.