– Может быть, стоит на время срезать финансирование?
– Поздно. Через полтора месяца в Белоруссии парламентские выборы. Приходится терпеть… Ну и черт с ними! – Олбрайт поправила сбившуюся прядь волос и решила сразу после окончания разговора с Робертсон связаться с давно ожидавшими ее аудиенции представителями другого сербского демократа – Войслава Куштуницы. Но Мэри об этом знать не полагалось. – Как прошли переговоры в Москве?
– Фактически никак, – Мэри грустно наклонила голову. – Сейчас русские озабочены своей субмариной. Им не до разговоров о Чечне. Из шести встреч у меня состоялось только три. С Яблонским, с Ковалевым-Ясным и с Хамакадой. Остальные под благовидными предлогами уклонились…
– Вы контактировали с представителями ПАСЕ?
– Да. Они даже присутствовали при беседах. Но чувствовалось, что нарастает давление со стороны европейских бизнесменов. Формулировки относительно нарушений прав человека стали смягчаться, особенно у французов и немцев. Из-за повышения цен на нефть они стараются не конфликтовать с Москвой. Финны так просто отказались от контактов с нашей делегацией…
Олбрайт нахмурилась.
Вялотекущая война в Чечне не приносила каких-либо ощутимых результатов. С окончанием активной фазы применения авиации и артиллерии пошла на убыль и истерия, связанная с гибелью мирного населения. Ибо сложно убедить обывателя в том, что прочесывающие чеченские села роты русской милиции уничтожают за один заход две-три сотни жителей. Даже истошные вопли Сергея Адамовича Ковалева-Ясного, кавалера ичкерийского ордена Честь нации, напоминающего позолоченное блюдце на широкой зеленой перевязи через плечо, не производили нужного эффекта.
К крикам Адамыча давно привыкли и в России, и в Европе, и в Америке.
Особенно подорвала имидж правозащитника одна публикация в известной английской газете, где периоды повышенной активности Ковалева-Ясного напрямую увязывались с поступлениями на его банковские счета в Брюсселе и Вене. Настырные журналисты раскопали копии финансовых документов и представили их на суд общественности. Теперь Адамыч половину своего времени был вынужден тратить на то, чтобы оправдываться. А оправдания, как известно, никому еще популярности не добавляли…
– Каков ваш прогноз голосования на осенней сессии ПАСЕ?
– Вероятно, Россию немного пожурят, и на этом все закончится, – осторожно предположила Робертсон. – Нам не удалось получить новых документальных доказательств убийства мирных граждан. Одни слухи. Наши эксперты трижды выезжали на места якобы массовых захоронений, и каждый раз информация оказывалась ложной.
– Русские с вами ездили?
– Естественно. Они обеспечивали охрану и сопровождение…
– Возможно ли представить ситуацию таким образом, чтобы создалось впечатление о намеренном изъятии тел убитых за несколько часов до приезда наших экспертов?
– Затруднительно, – в голосе у Робертсон появились гнусавые нотки. – Там нет никаких следов захоронений.
– Умелая маскировка, – предложила Олбрайт.
– Я не стану такое озвучивать.
– От вас это и не требуется. Ваша задача – не опровергать. Отвечайте: Без комментариев. Остальное сделают другие, – Мадлен уже рассчитала комбинацию с привлечением депутатов ПАСЕ из Прибалтики, Польши и Словакии, и теперь добивалась от Робертсон обещания не ставить палки в колеса.
– Хорошо, – вздохнула Верховный комиссар ООН.
– И сориентируйте членов делегации. Никаких комментариев. Только общие слова. Русские продолжают уступать по многим позициям. А успех прошлого года следует закрепить…
Расправу над Югославией и фактическое отделение Косова Госсекретарь почитала за свой крупнейший успех на ниве международной политики. Вряд ли его удастся повторить. Но стремиться к этому стоит.
Пока на пути американского бульдозера самым крупным препятствием оставалась Россия – ослабленная, многократно преданная собственными правительствами, растаскиваемая на куски, но еще достаточно сильная, чтобы с ней необходимо было считаться.
Покончив с Россией, можно было бы приниматься за мелкие очаги сопротивления.
Пятая колонна, собранная из самого разного псевдодемократического и псевдолиберального сброда, получила приказ действовать открыто. Стесняться было уже некого. Патриотов загнали в угол, из кабинета министров вышвырнули последних сопротивляющихся, на должности контролеров за всеми естественными монополиями поставили своих людей. Со дня на день неискушенному в кулуарной борьбе новому Президенту России должны были принести на подпись доктрину национальной безопасности, разработанную в тихих кабинетах Лэнгли. Подписав сей документ многозначного толкования, Глава Государства положит начало окончательному развалу постскифской империи.
Оставался последний рывок.
И огромная роль в нем отводилась непокорной Чечне.
Рокотов выглянул из-за ветки боярышника и пересчитал темные фигуры.
Все верно. Девять.
Один сидит, облокотившись спиной на ствол акации и положив голову на колени. Часовой. Судя по спокойному дыханию, видит уже третий сон.
Остальные разлеглись возле потухшего костерка, накрытого сверху изогнутым куском жести. Потому-то его огонь и не был виден со скалы. Местоположение бандитского отряда выдала сигарета.
Шестеро сбились в кучу, двое устроились в некотором отдалении.
Влад бесшумно отступил на несколько шагов назад, снял с плеча Грозу и передал ее в руки Денису Фирсову.