Последовавшую за первым ударом серию толчков, когда атомный крейсер колотило о борт Адмирала Молотобойцева, а капитан отдавал по внутренней громкой связи последние приказы членам экипажа, Кругликов переждал в аппендиксе возле переходного люка в шестой отсек.
И, едва субмарина врезалась в глинистое дно и остановилась, бросился в корму, где заискрили и вспыхнули силовые кабели. На тушение пожара ушло минут двадцать. Потом через пробитые трубопроводы седьмого отсека внезапно хлынула вода, и пришлось забаррикадироваться в восьмом и девятом. Вместе с телами трех погибших офицеров, убитых обломками оборудования еще в самом начале катастрофы.
Из всего экипажа в живых осталось двадцать восемь человек. Капитан-лейтенант Кругликов, семеро мичманов и двадцать матросов, из которых одиннадцать были срочниками.
Их попытки вручную отвернуть вентили экстренной продувки балластных цистерн потерпели неудачу. Конструкторы санкт-петербургского ЦКБ, спроектировавшие крейсер, не предусмотрели варианта полного обесточивания лодки и оснастили АПРК лишь электроуправлением подачи воздуха. Механические штурвалы остались только для систем внутренней циркуляции, чем моряки и воспользовались, время от времени вентилируя отсеки техническим воздухом из баллонов высокого давления. В принципе, если судить по инструкциям, этот запас воздуха не был предназначен для дыхания, но в критической ситуации иного выхода не существовало.
Через сутки все моряки осознали, что на самом деле их атомный крейсер представляет собой не корабль двадцать первого века, о чем им с придыханием рассказывали инженеры-проектировщики, регулярно приезжавшие с инспекцией на лодку, а самый настоящий плавучий гроб.
Таран Мценска тяжелым надводным кораблем мгновенно выявил все недочеты и откровенную халтуру, допущенные сотрудниками ЦКБ. От удара в нос накрылась вся сеть трубопроводов воздуха высокого давления по обоим бортам, хотя она должна была являть собой несколько совершенно автономных систем. Закоротило все электропитание, в целях экономии замкнутое на единый силовой кабель. Сдвинулся с основания переходной колодец аварийного люка, изготовленный из титана негодной толщины. В девятый отсек, должный служить морякам убежищем при аварии даже на предельной глубине в шестьсот метров, начала поступать вода сквозь сальники валов, пущенных в тех местах, где их не должно быть из соображений безопасности.
Центральное Конструкторское Бюро, оставшееся после развала СССР монополистом на рынке проектирования больших лодок, работало, как и положено любому монополисту – выпускало в свет дрянной товарец, совершенно не боясь конкуренции по причине отсутствия предприятий-конкурентов, выдавая свои безграмотные поделки за чудеса инженерного искусства.
Морякам пришлось перекрыть нижнюю палубу девятого отсека, тем самым на треть сократив себе пространство для маневра.
Но конструктивные недочеты меркли по сравнению с недокомплектом индивидуальных спасательных средств. Перед выходом на учения все происходило в огромной спешке, и на Мценск просто-напросто не завезли ни регенерационных патронов, ни спецкостюмов, ни аквалангов замкнутого цикла. Даже не наполнили сжатым воздухом аварийные баллоны. Все дефицитные средства спасения остались на складах, предназначенные к будущему демонстрационному походу крейсера в Средиземное море, где нужна была показуха. И капитану ракетоносца, попробовавшему возмутиться отсутствием спассредств, вице-адмирал Михаил Яцык лично приказал выходить в море и забыть о некомплектности лодки. Иначе у капитана возникли бы сложности с дальнейшим продвижением по служебной лестнице.
Что– что, а поставить подчиненного на место начальник штаба Северного флота умел. Причем устно, без единой подписи на документах. Шантаж зависимых от него людей и публичное сведение счетов с провинившимися Михаил Николаевич Яцык почитал за умение командовать личным составом…
После того как двадцать восемь моряков поняли, что самостоятельно им не выбраться, они начали стучать в борт.
И спустя сутки услышали металлический скрежет первой стыковочной попытки глубоководного снаряда Приз. Целую неделю корпус лодки с периодичностью раз в два часа вздрагивал от посадок на комингс-площадку одного из трех спасательных аппаратов.
Больше стучать необходимости не было: их обнаружили, и теперь все зависело от профессионализма надводных служб. Оставалось ждать и экономить силы.
– Уже восьмой час тишина, – пробормотал из своего угла закутавшийся в теплое одеяло старший матрос Фархутдинов. – Что они там, померли все?
– Не паникуй, – Кругликов повернул голову в сторону заговорившего. – И меньше болтай. Баллоны не бездонные…
– Точно, – боцман поддержал капитана-лейтенанта. – Там наверху виднее, как нас вытаскивать.
– Так что ж ничего не происходит? – Фархутдинов заворочался, разминая затекшую спину.
– Угомонись, – боцман немного повысил голос. – Все нормально. Один способ не сработал, так по-другому сделают. Может, тросами зацепят, может, еще как… Вот увидишь. На флоте своих без помощи не бросают. Это святое. Закон моря…
– Однозначно, – мичман Савельев, признанный весельчак и балагур, спародировал голос лидера ЛДПР.
Сжавшиеся от холода во мгле восьмого отсека подводники тихонько рассмеялись…