Он успокаивал Кэт, а в груди его нарастало непреодолимое чувство страха. Оно зашевелилось в нем с той минуты, когда они выломали ту дверь, еще на поверхности. Теперь страх пропитывал каждый его нерв каждый орган, заставляя их деревенеть, наполняя желудок тошнотворной тяжестью.
— Здесь есть еще одна дверь! — Фэрбенк, стоявший дальше по коридору, показывал на какую-то нишу справа от себя.
Мягко оторвав Кэт от стены, Калвер повел ее рядом с собой. Остальные уже шли к Фэрбенку. Новая дверь была похожа на ту, которую они только что миновали, но пошире и повыше. И она была открыта.
С нарастающей тревогой они вгляделись туда, во внутреннее помещение убежища правительственной штаб-квартиры...
Глава 27
Она шевелилась, неугомонная, чувствующая пока еще далекую опасность.
Ее тучное тело, растекшееся по гнезду, сооруженному из отбросов и перемолотых в порошок костей, пыталось изменить позу. Звука струившейся воды она не воспринимала, поскольку вообще не имела ушей. Но что-то внутри ее помогло улавливать высокочастотное мяуканье подвластных ей тварей. В этом подземелье не было света, но он и не нужен был ей — ее глаза были лишены зрительных нервов. И несмотря на это, она всегда знала о том, что происходит вокруг.
Огромный, непомерно раздувшийся пузырь ее тела вздымался и опускался, глубоко дыша и разбухая еще больше. Темные вены, рельефными дорожками выступавшие над белесой кожей (столь тонкой, что сплетение сосудов выглядело хаосом горных хребтов), казалось, вот-вот разорвут ее. Пасть существа была слегка приоткрыта, и из нее с хрипом исторгался воздух. Дыхание вырывалось еще из одного рта на каком-то странном выросте по соседству с остромордой головой. В этом втором рту не было ни единого зуба, не было и глаз над ним. Из странного рыла торчали редкие белые волоски. Именно оно, это рыло, позволяло твари чуять запахи — никакой иной надобности в этом странном бугорке, пожалуй, и не было. Конечности чудовища уже не могли больше выдерживать ее гигантский вес, а когти, по пять на каждой лапе, хрупкие и потрескавшиеся, разрослись и загнулись от длительной неподвижности. Был у нее и хвост — чешуйчатый выступ, не более того. Матушка-Крыса напоминала гигантское, пульсирующие глазное яблоко.
То ли свист, то ли мяуканье, то ли странная смесь того и другого вырывались из обеих пастей. Тварь пыталась поудобнее устроиться на своем слизистом ложе, но она была слишком тяжела для этого, а конечности — слишком хилыми. И она только снова и снова перемешивала пыль — пыль из костей, перемолотых в порошок ее солдатами-крысами, прилизанными черными полугрызунами, полухищниками, охранявшими и защищавшими ее ценой собственных жизней. Сейчас она призывала их к себе.
В этой мрачной пещере двигался и еще кое-кто. Это были ее собратья, внешне напоминавшие Матушку-Крысу и отличавшиеся от ее слуг и солдат. Многие из них были сотворены ее лоном. И многие спаривались с ней.
Подобно Матушке-Крысе, большинство из них были заложниками собственного уродства. Способные только на судорожные движения и корчи, они не могли сами добывать себе пищу. И поэтому некоторые были уже мертвы, а остальные умирали.
Матушка-Крыса хрипло заверещала, потом начала издавать звуки, похожие на плач ребенка. Ей было страшно.
Потом она успокоилась. Она почувствовала, что ее черные легионы уже движутся к ней, стремительно прокладывая себе путь через залитые водой коридоры. И они несли ей еду — эти черепа, в которых ее острые зубы скоро просверлят дыры, чтобы можно было высосать и проглотить эту пористую, губчатую плоть, спрятанную внутри.
Она с нетерпением ждала в этом густом мраке, ее до непристойности огромное тело колыхалось и подрагивало. А ее потомство (эта шестерка, среди которой каждый получился на свой лад), похожее и непохожее на нее, мирно посасывало ее груди.
Они прошли сквозь эту бойню. Их переполняла тошнота, зато сознание будто бы совершенно выключилось. Они уже начали привыкать к подобным безжалостным, ошеломляющим бойням. Да, ужас и отвращение были сильны, они исподволь прокрадывались в их сознание, но какая-то внутренняя защита души, естественная, хотя и загадочная преграда безумию не позволяла этим чувствам проникать в самую суть их личностей.
...Люди в огромном кабинете, бежавшие от ядерного удара, были захвачены врасплох другим, столь же беспощадным врагом.
Враг притаился под землей, а люди явно не подозревали об этом...
Первое помещение, в котором оказались Калвер и вся его небольшая группа, имело нижний потолок, но кое-где он повышался. Бетонированный интерьер был тускловато, хотя и вполне достаточно освещен. Здесь размещались какие-то машины. Многие из них оказались совершенно неизвестны вошедшим. Все они были выкрашены в серый цвет, никакой маркировки на машинах не было. Машины стояли аккуратными тесными рядами — мертвые вещи, подобные гранитным статуям. Казалось, никакая сила не в состоянии привести их в движение. В машинах имелись окошечки, этакие небольшие штучки, что-то вроде прорезей в металлических телах. Окошечки были забраны толстыми стеклами и выглядели как-то зловеще. Среди машин находились четыре танкетки необычной конструкции, без башен. Никто из вошедших таких танкеток прежде не видел. Почти все эти скорлупки были небольшими — в них могли бы разместиться не более двух человек. Зато длинные гладкие дула пушек простирались далеко за пределы корпусов. Стояли здесь и другие машины, напоминающие армейские разведывательные автомобили. Эти были на гусеничном ходу и по-видимому, с входным люком на крыше. Остальные машины ничем не отличались от обычных, за исключением широких колес — по шести у каждой.