Люди Байсангара приставили к стенам длинные деревянные лестницы, грубо сработанные из скрепленных кожаными ремнями шестов и поперечин, но прочные, и вполне отвечавшие своему назначению. Бойцы тут же начали взбираться по ним, цепляясь одной рукой, а другой держа над головой щиты, которыми прикрывались от обстрела сверху.
Сердце Бабура отчаянно колотилось, ему не терпелось самому поскорее пойти на приступ. Он огляделся, высматривая другой путь наверх и понимая, что проломиться в дверь ему не удастся.
На первый взгляд кладка стен казалось гладкой, камни плотно прилегали один к другому, однако, напомнил себе Бабур, не зря же он вырос в Фергане, среди диких гор и ущелий. Он начал высматривать щели и зазоры, которые можно было бы расшатать, расширить так, чтобы они могли послужить опорой для рук и ног кого-нибудь ловкого и легкого, вроде него. Закинув драгоценный отцовский меч за спину, Бабур набрал воздуху, огляделся и приметил, что Вазир-хан наблюдает за ним с тревогой на лице. Он увернулся на бегу от стрелы, припустил к участку, куда не были приставлены лестницы, и начал карабкаться вверх. Это было непросто, но юноша находил любую щель между камнями, куда можно было просунуть пальцы или носок сапога, находил места, где скреплявший кладку раствор несколько раскрошился, и поднимался все выше. Утратив чувствительность, он бы упал, а двигаться приходилось непрерывно, поэтому руки беспрестанно шарили по стене, нащупывая новые и новые неровности. Каменщики Тимура, однако, работали отменно — недаром он свозил в Самарканд отовсюду самых лучших мастеров; Бабуру, зависшему на высоте в дюжину локтей над землей, без опоры для ног, с обломанными ногтями и ободранными в кровь ладонями, даже подумалось, что они работали слишком хорошо.
С забившимся пылью, сухим, словно камень, за который он цеплялся, ртом, Бабур, болтаясь на стене, шарил по ней ногами, пытаясь обрести хоть какую-то опору, но сапоги скользили по гладкому камню. Руки горели и уже не могли больше выдерживать его вес, но в последний момент, когда казалось, что он сейчас грохнется вниз, правая нога уткнулась во что-то мягкое — в пучок сухой травы, ухитрившейся прорасти в трещине между камнями. Облегченно вздохнув, Бабур с силой вбил носок сапога в найденную щель и перенес часть веса на ногу, ослабив нагрузку на отчаянно болевшие руки.
На миг он закрыл глаза, чувствуя себя на стене, как насекомое, маленькое, уязвимое, выставленное для всеобщего обозрения — но, по крайней мере, у него появилась возможность сделать секундную передышку. А открыв глаза снова и посмотрев наверх сквозь упавшую на глаза челку, юноша увидел, что вершина стены уже дразняще близка — может быть, в четырех-пяти локтях от него. Он осторожно протянул вверх правую руку и едва не рассмеялся от радости, когда нащупал меньше чем в паре локтей над своей головой выступ, за который можно было ухватиться. Затем, все еще удерживая правую ногу в травяной щели, он согнул левую и принялся шарить ей по стене, ища опору повыше. И снова нашел, пусть не ахти какую, просто узкую, диагональную трещину в одном из каменных блоков, но и этого было достаточно. Последним, мощным рывком он дотянулся до края стены, ухватился за него и мысленно взмолился, чтобы в этот решающий момент никто не рубанул ему клинком по костяшкам пальцев.
Перевалившись через низкий парапет, он оказался на широкой, истертой за века сапогами бесчисленных воинов, караульной дорожке. Бабур огляделся и с удивлением понял, что забрался на стену одним из первых. Ему-то казалось, что он карабкался по стене целую вечность, но как раз сейчас большинство штурмующих бойцов под предводительством Вазир-хана перескакивали на нее с лестниц.
Защитники, похоже, обратились в бегство. Отступив назад и утирая пот со лба, Бабур запнулся о красивый, оправленный в серебро щит, брошенный кем-то из беглецов, и уже было собрался поднять его, когда раздавшийся позади шум заставил его резко развернуться. Менее трусливые самаркандские воины взбегали на стену по каменной лестнице со внутреннего двора: по ярко-зеленым кушакам и таким же кистям, украшавшим их копья, он понял, что это личные телохранители визиря. Издав клич, Бабур устремился на них, зная, что Вазир-хан и другие последуют за ним, и оказался зажатым в тесной, потной, тяжело дышащей толпе. Хотя стена и была широкой, локтей шесть, не меньше, люди скоро начали падать с нее по обе стороны — кто был убит, кто ранен, а кого просто сталкивал более сильный противник. Ноздри его забил кислый запах пота, навсегда с этого дня запечатлевшийся в его памяти как запах сражения.