Шериф откашлялся, прочищая глотку.
— Увы, Криспин, это все высокие материи, годные разве что для философов, а вовсе не для нас с вами. И не мне решать, должен ли король Ричард становиться или не становиться императором всего мира. И что же остается простым людям вроде нас? Повинуйся — или окажешься на вашем месте.
Криспин презрительно фыркнул.
— И вы еще вините меня за то, что я вас арестовал? Таков мой долг, знаете ли. По меньшей мере я должен был попытаться вас переубедить.
Криспин потер подбородок.
— Чем, тумаками?
Уинком ухмыльнулся:
— А вот это исходило лично от меня.
Криспин ухмыльнулся в ответ. Затем выпростал руку из-под полы плаща и вытянул ее к свету факела. Шериф вскочил.
— Господи Боже, Криспин… Это она?!
Улыбка сошла с лица Криспина, он посмотрел на комок ткани и кивнул:
— Да.
Из ноздрей шерифа вырвались струйки пара. Его ладонь небрежно легла на рукоятку меча.
— Отдайте ее мне.
Криспин вскинул лицо и оглядел стены камеры. Не исключено, что это его последнее пристанище. Он медленно покачал головой:
— Пошел ты к черту!
Рука его взметнулась, и мандилион, описав идеальную дугу, упал прямиком на тлеющий торф.
Уинком тут же вытащил меч, но вовсе не для того, чтобы направить его против Криспина. Он шагнул к очагу и протянул острие к огню, желая подцепить ткань…
И окаменел.
В первые несколько секунд ничего не произошло, просто темные струйки потихоньку курились над материей. Но вскоре полотнище побурело, появились прорехи, ткань занялась — и в следующий миг взметнулась белесым клубом дыма.
Клинок Уинкома замер в воздухе. Вот-вот — казалось Криспину — шериф сунет меч в пламя и выхватит реликвию из огня. Но нет, тот даже не шевелился. Просто стоял и молча смотрел, как догорает мандилион.
Наконец Уинком убрал меч в ножны.
— Зачем же вы так глупо поступили?
— Да… — Избитые щеки Криспина на секунду зарделись отблеском пламени. — Это вполне может считаться даже богохульством. А вы почему не спасли ткань?
Уинком не мог отвести взгляд от огня и всего лишь покачал головой:
— Не знаю. — Он задумчиво подергал себя за бороду.
— Стало быть, вы согласны со мной. Это слишком опасная вещь, чтобы вот так просто передавать ее из рук в руки. Хорошо, что ее больше нет.
— И вместе с ней в печную трубу улетела ваша свобода?
— Мандилион не был частью нашей сделки.
— Вы так считаете?
Уинком отошел в противоположный конец камеры, делая вид, что вдруг заинтересовался оконцем и узкой полоской изливавшегося из него сумеречного света.
Криспин сложил руки на груди.
— Во что мне это обойдется?
Шериф скосил на него глаза.
— Про золото можете забыть.
— А мой залог?
— М-м… половину прощу. Только ради вас.
— Выходит, остается открытым вопрос о моей свободе. Которая вам не будет стоить ничего.
— Считаете, легко отделались?
— А как быть с королем?
Уинком нахмурился. Похоже, он только сейчас сообразил, что над ним самим нависла угроза.
— Не знаю… Может быть, удастся его убедить, что мандилион вообще никогда не существовал.
— И он поверит?
— Должен. — Уинком приблизился к очагу, нагнулся и стал мыском сапога разбрасывать серую золу. — В конце концов, сейчас у него не осталось выбора.
Шериф прислонился к стене и посмотрел на Криспина. Повисла томительная пауза.
— Криспин, это мандилион заставил меня произнести те слова? — наконец спросил он тихо. — Он вынудил меня вести предательские речи?
Криспин не отвел взгляда.
— Теперь вы видите, с какой легкостью можно очутиться среди государственных изменников. Советую не слишком над этим задумываться.
Уинком помрачнел еще больше.
— Вот именно. Лучше не задумываться… И все же король на меня разозлится, а вот это совсем ни к чему.
— Но ведь вы уничтожите итальянский картель. К тому же раскроете убийство видного горожанина.
Уинком явно заинтересовался.
— И вы согласитесь все приписать мне?
— Милорд шериф, всякий труд должен быть вознагражден. Я лишь за то, чтобы вы получили все, что вам причитается.
— Ого! Охотно верю! — Уинком хмыкнул, а затем опустил взгляд на пепел, оставшийся от мандилиона.
Он надолго умолк, а потом добавил:
— В таком случае считайте, что мы договорились.
Лицо его посерьезнело. Он вынул клинок Криспина из-за пояса и отдал его обратно.
— Сегодня нам обоим довелось немало пережить. — В очаге сердитыми багровыми искрами дотлевали последние остатки мандилиона. — Я отпускаю вас, мерзавец. У вас еще много работы. И не забудьте свое обещание.
Криспин обернулся к распахнутой двери со смешанным чувством облегчения и тревоги. Он вложил кинжал в ножны, шагнул на выход, но, встав на пороге, подарил шерифу натянутую улыбку:
— С мандилионом в руках мне было бы куда спокойнее.
— Это обсуждать уже бессмысленно. Вы сами его сожгли.
Криспин кинул последний взгляд на пепел и усмехнулся.
Глава 25
Недоумевающая Элеонора согласилась все же принести кусок муслина, и Криспин углем набросал несколько легких штрихов. При правильном освещении результат выглядел очень похожим на уничтоженный оригинал.
Стоило только подумать про настоящий мандилион, о том, как он съеживался и чернел в огне, и живот Криспина словно обручем стягивало. Вряд ли он когда-нибудь узнает, был ли его поступок правильным. И пусть даже он не верил в силу этой реликвии, воспоминание о ее уничтожении вызывало серьезное беспокойство. Своенравный и, пожалуй, немного капризный, он все же знал, что никогда не отдал бы мандилион в руки короля.
Надо попасть в особняк Уолкотов и забрать оттуда ларец, в котором хранился мандилион. Это придаст необходимую достоверность. Предстоит изловить немало рыбешек, а посему наживка должна быть как можно более аппетитной.
Криспин добрался до укутанного туманом двора и подошел к парадному входу. Задерганный Мэттью его признал, проворчал приветствие и сопроводил в гостиную.
Криспин повернулся к серванту, налил себе кубок вина — и в этот миг в комнату вошел Кларенс.
— Да-да, не стесняйтесь, — кисло промолвил он. — Ведите себя как вздумается. Будьте как дома.
Криспин не стал оборачиваться, а просто опрокинул кубок в рот. То, что надо. Налил себе еще и лишь затем посмотрел на Кларенса.
— Я же предупреждал, что еще вернусь.
— Но не предупреждали, что собираетесь у нас поселиться, — фыркнул Кларенс. — А почему бы и нет? Так веселее. — Он присоединился к Криспину и показал на пустой кубок. — Никогда не пейте в одиночку, дружище. Давайте наливайте.
Криспин повиновался и щедро плеснул из графина.
— А потом, — добавил Кларенс, прикончив порцию, которая сделала бы честь и самому Криспину, — судя по вашему избитому лицу, вино вовсе не помешает. — Он отрыгнул и плечом подтолкнул Криспина, показывая, что хочет еще. — Жаль только, посуда маловата…
Криспин тем временем прислушивался, пытаясь уловить шум обычной суеты челяди, сновавшей по дому, голоса и смех богатых владельцев, однако особняк был объят жутковатой тишиной.
— Как у вас тут дела?
Кларенс искоса взглянул на Криспина, отпив вина.
— Слишком много людей. И зябко. А вообще возникает впечатление, что на один этот дом приходится слишком много родственников.
— Вот как? Отчего же?
— Мой дражайший братец со своей женой, похоже, решили здесь обосноваться, а не возвращаться к себе в Уиттлси. И даже успели упаковать мои вещи.
— Так вы уезжаете?
— Чтобы позволить Лайонелу заграбастать себе все наследство? Вот уж вряд ли! — Кларенс переместился к креслу и сел, вытянув ноги. — Боюсь, я начинаю даже сочувствовать той служанке, которую мы отсюда выгнали. Представляю, что она чувствовала. — Он задумчиво лизнул ободок кубка. — К тому же хорошенькая. Не приходится удивляться, что самозванец положил на нее глаз.