Мое тело напрягается от его прикосновений, от гнева в его взгляде.
Он не сердится на меня?
Мой взгляд скользит к его шее, где пульс бьется достаточно сильно, чтобы это увидеть.
— Ты не злишься, что я заявилась на твою вечеринку в таком виде?
Он отшатывается, как будто я его ударила. Его лицо искажается от боли.
— Ты думаешь, меня больше волнует эта чертова вечеринка, чем твое благополучие? — он скрипит зубами, изучая мое лицо. — Ты действительно в это веришь, не так ли?
— А почему бы и нет? — я киплю. — Ты запер меня в комнате, бросил.
— Я должен был, — возражает он. — Я должен был вернуться во дворец, и я не мог позволить тебе причинить вред Тейлису.
— Я же сказала, что не буду, — возражаю я.
— И я знал, что это ложь, особенно если бы он сказал тебе правду, — бросает он в ответ.
Мой рот захлопывается. Адреналин разливается по моим венам.
Кристен на мгновение закрывает глаза, и выражение его лица становится виноватым.
— Ты что-то знаешь? — спрашиваю я, мой голос срывается. Я теряю самообладание и ударяю кулаками ему в грудь.
— Ты знаешь, что случилось с моей семьей?
Челюсть Кристена сжимается, шея напрягается, но он держит рот на замке.
Я в ужасе отступаю.
— Ты знал о том, как они умерли, не так ли? Он осторожно втягивает воздух.
— Я Наследник Судьбы, Зора.
Только когда он это говорит, реальность того, кто он есть, полностью и по-настоящему проникает в мои кости.
— Ты знаешь все, — шепчу я и смотрю в землю.
Я не могу смотреть на него. Он не мужчина. Он никогда не был мужчиной. Он — сама Судьба. Он знает все не только обо мне, но и обо вселенной. Он. Знает. Все.
Годами я искала правду. Мне было два года, и мои родители были убиты. Мне было два года, и моего брата похитили. Я должна была оставаться невиновной гораздо дольше, но королевская гвардия ворвалась в мой дом и лишила меня невинности. Сколько я себя помню, это была единственная верная зацепка, которая у меня была.
Король был замешан в этом деле.
Но я больше ничего не знала, и со временем даже этот факт стал туманным. Было так много осколков правды, что все — даже самые честные вещи в жизни превратились в ложь.
— Скажи мне, — прошу я, и мой голос звучит тихо, как у ребенка. В этот момент я не та женщина, которая убила нескольких Роялистов и освободила девушек, ставших жертвами торговли людьми. Я не являюсь начальником шпионской сети одного из самых влиятельных Боссов Подполья. Я всего лишь двухлетняя Зора Вайнер, отчаянно пытающаяся уцепиться за что-нибудь, за что угодно, хотя бы отдаленно напоминающее ответ. Почему.
ПОЧЕМУ.
Кристен тянется ко мне, но я отстраняюсь.
— Посмотри на меня, Зора, — умоляет он.
— Расскажи мне, — прошу я, и слова звучат хрипло. Он прерывисто выдыхает.
— В том, что я знаю, слишком много дыр, — тихо говорит он. —
Если я расскажу тебе, ты сделаешь поспешные выводы, а я не могу себе этого позволить прямо сейчас.
Мои кулаки сжимаются.
— Не отказывай мне в этом.
Я заставляю себя поднять на него глаза, и моему телу хочется прогнуться. Я смотрю на него, и все, что я чувствую — это предательство.
— Если ты откажешь мне в этой правде, я никогда больше не заговорю с тобой. Нет, не так. У тебя никогда не будет моего доверия, моего сердца, даже моего гнева. У тебя не будет ничего от меня.
Его лицо темнеет от боли.
— Зора, пожалуйста. Ты не понимаешь.
— Ты прав. Я не понимаю.
Я качаю головой, затем облизываю губы. Я отбрасываю свое поражение, свою боль и опираюсь на то, что осталось от чувств, которые я испытываю к нему. Я могу прогонять их столько, сколько захочу, но они есть. Они были там. Я делаю робкий шаг к нему и дотрагиваюсь рукой до его щеки.
Он резко вдыхает, когда я прикасаюсь к нему, и его рука поднимается, чтобы накрыть мою, захватывая меня там и сжимая мои пальцы. Галактика его глаз заостряется от тревоги, отчаяния, похоти, но в основном я вижу только печаль. И так, так много горя.
— Кристен, — я впервые шепчу его имя, и огромная часть моего сердца надеется, что это не в последний раз. — Пожалуйста.
Его ноздри раздуваются, и он прикусывает губу, пристально глядя на меня. Рука, сжимающая мою, немного дрожит, когда он осторожно прикасается губами к моему лбу.
Я с усилием подавляю гнев, который вспыхивает во мне, потому что я знаю, что это такое. Это прощание. Не прощание с турниром. Нет, я выиграю его и займу трон, а потом своим клинком поставлю его на колени, пока он не выложит мне правду.