— Кто такой этот мистер Голдман?
— Отец Тайлера! — ответила бабушка.
И снова я услышала имя, ставшее в одночасье ненавистным для меня. Я больше не желала иметь ничего общего с Тайлером. Мои чувства к нему оказались ошибочны, и любовь резко дала обратный ход. Тоска и грусть нападали на меня снова и снова, стоило мне лишь вспомнить вчерашний день. Как же долго я не могла поверить, что Тайлер оказался таким же, как всё его отвратительное окружение. Он смеялся надо мной, вместо того чтобы протянуть руку.
Бабушка допила чай, собрала пакеты и направилась к выходу:
— Ну-у, я, пожалуй, побегу. Дома дел невпроворот, не буду засиживаться!
— Так скоро? Эм… бабушка, я хотела ещё кое-что спросить. А кто раньше жил в этом доме?
— Кажется, прежде тут жила какая-то очень пожилая старушка. Это было очень давно, я смутно помню, — торопливо ответила бабушка и зашагала к выходу, да так быстро, что я даже не успела попрощаться.
***
Вечер выдался скучным. На улице моросил дождь. Я укуталась в тёплое одеяло и принялась читать книгу. Признаюсь, эти летние каникулы уже давно шли не по моему сценарию.
Дождь вскоре усилился и то и дело ручьём стекал по стеклу. А позднее и вовсе началась гроза, которая окончательно сбила меня с чтения. Я отложила книгу в сторону и выключила светильник. Несмотря на то, что отец уже давно пришёл с работы, мы так и не обмолвились с ним ни словом. Он так злился на меня, что закрылся в своей комнате и выходил разве что попить воды… Никогда бы не подумала, что среди множества населённых домов и улиц человек может чувствовать себя настолько одиноким.
Я встала с кровати, подошла к окну и взглянула на ночное небо: оно так же, как и я, выглядело сиротливым. Луна была такой огромной и круглой, что я с трудом отвела от неё зачарованный взгляд. Капли дождя с каждой минутой становились всё меньше и меньше, превращаясь в мелкую ледяную морось. На улице стояла гробовая тишина. В такую погоду люди сидят по домам, а на нашей улице, вдобавок к непогоде, перегорели почти все уличные фонари. Я осторожно открыла окно: в нос ударил запах сырости, свежий ночной ветерок слегка развевал мои волосы, а манящая луна, очевидно, решила поиграть со мной в прятки, вовсе скрывшись из виду за тучами. Я протянула руку к дереву и сорвала лимон. В мгновение он стал таким тёплым, словно пытался согреть мои холодные руки.
Вдруг вдалеке что-то зашевелилось. Затаив дыхание, я стала всматриваться в темноту: нечто чёрное и мохнатое приближалось к моему дому. Клыкастое чудовище умело сливалось с ночью, но его неизменно выдавали светившиеся жёлтым глаза. Он подходил всё ближе и ближе, пристально наблюдая за каждым моим движением. Во мне не было страха. Совсем. Я была так спокойна, словно стою за семью стенами, глядя в непробиваемое окно. Из его огромной пасти обильно стекала волчья слюна. Дрэволк остановился, и какое-то время мы просто смотрели друг на друга.
Я медленно и аккуратно протянула Дрэволку лимон, но он лишь понюхал его и оскалил зубы. Тогда я сорвала ещё один лимон с древа жизни и кинула на землю. Его Дрэволк тут же подобрал и начал грызть, давая мне понять, что «лесная собачка» никогда не ест с рук.
— Кто ты? — прошептала я себе под нос.
Глаза Дрэволка снова засветились, и он убрал свой хищный взгляд. Подойдя ближе, да так, что его голова оказалась размером с моё окно, он продолжал смотреть на меня. И где-то там, в глубине его взгляда, я увидела нечто тёплое и спокойное. Дрэволк склонил голову, и я дотронулась до его густой шерсти: зверь позволил погладить себя. В моих руках находилась хищная «зверюшка», играть с которой мы могли лишь ночами.
— Карла, отойди! — крикнул из-за спины отец. Я резко обернулась: в его руках находилось охотничье ружьё. Дрэволк молниеносно отскочил от меня в сторону и зарычал на отца. Я испугалась и на секунду даже закрыла глаза, в это же мгновение раздался грохот выстрела.
— Не надо, он не опасен! — закричала я. И даже попыталась отнять у отца ружьё, но он лишь оттолкнул меня в сторону и продолжил стрелять. Сначала Дрэволк умело уворачивался, но позже всё-таки сдался: хотел бежать, но не успел — виртуозный охотник пустил пулю прямо в лапу чёрного хищника, тот тихо заскулил. Однако, ранение не помешало ему мгновением позже умчать в лес.
— Прибью гада! — злостно процедил отец и убрал ружьё в сторону. По его лицу текли капельки пота.
— Он не опасен! Зачем ты стрелял?! — возмутилась я.
— Что ты такое говоришь?! Он же волк! Хочешь, чтобы он сожрал тебя?!
— Он не ест людей, пап… Ему нужно лишь это лимонное дерево! Это его древо жизни, понимаешь?!