— Ладно, Палыч, ты лучше вот что скажи: результаты баллистической экспертизы по делу убийства в солярии готовы?
— Не знаю. Я забыл совсем.
— Замотался, Багиров. Стареешь.
— Ну, Славу пошли.
— Пошлю. Он все равно больше ни на что не годится.
— Слушай, чего ты к нему придираешься? Нормальный парень.
Спирин сощурился.
— Нормальный. Только нам не нормальные нужны. Нам нужны люди, готовые грызть железо.
— Опять за свое. Трындишь одно и то же. Ты со своим максимализмом всех задолбал уже. У нас в Чернозерске никогда ничего не происходит.
— А дело «Вульгаты»?
Мужчина в кожаной куртке закатил глаза.
— Я тебя умоляю! С чего ты взял, что производители связаны с похищением детей?
— Такова моя версия. Не хуже любой другой, между прочим.
— Ну давай, создавай проблемы на пустом месте.
— Где ты видишь пустое место? Сам подумай. В две тысячи шестом мы их раскрыли? Нет. И теперь не получается. Значит, клиенты серьезные, не студентики какие-нибудь. А зачем они начали все сначала? Да потому, что бизнес прибыльный. Жаба душит. А на простом кино особо не заработаешь. Дети продаются в разы дороже, тут миллионы долларов светятся. К тому же, ты сам сказал: у нас ничего не происходит. Значит, если появилась организация, то на ней все повязано: и сауны, и проститутки, и похищения с убийствами.
Высокий мужчина покачал головой.
— Да ну. Гастролеры это.
— Тебе хочется так думать.
— А тебе не хочется?
— Хотелось бы. Да боюсь, все обстоит несколько иначе.
— А я тебя уверяю, это не статья.
Спирин нахмурился.
— Все это пустые разговоры. Мы ничего не узнаем точно, пока не устроим большую облаву. Я уже не первый месяц уговариваю Кузнецова дать мне возможность организовать оперативный штаб. Объединить все территориальные подразделения и следственные отделы. Госнаркоконтроль и Управление по борьбе с правонарушениями на потребительском рынке тоже можно было бы подключить. Но ты же знаешь майора. Он карьерист. И никогда не подпишет ни одного документа, не перестраховавшись всеми возможными способами. А если и даст разрешение, будет больше беспокоиться о том, чтобы начальники других подразделений не присвоили победу себе.
— Знаешь, я тоже карьерист, — нетерпеливо ответил высокий мужчина. — И мне вовсе не хочется все утро обсуждать твои версии. Ты придаешь этому делу такое значение только потому…
Он осекся. Спирин спокойно смотрел на него.
— Только потому, что Кирсанов покончил с собой? Из-за меня?
— Я не это имел в виду.
— Нет. Именно это. И ты отчасти прав. Я виноват. Я не должен был обещать ему наркотик в обмен на информацию.
— Да ни в чем ты не виноват. — Высокий досадливо поморщился. — Никто не заставлял парня колоть себе героин. Если уж кто и виноват, так это его родители.
Капитан вздрогнул.
— Саша тоже винил их во всем.
Высокий мужчина положил руку ему на плечо.
— Забудь. Пацан так и не раскололся — несмотря на все твои обещания. Его уже ничто не могло спасти. И ничто не могло толкнуть его к смерти быстрее, чем собственная зависимость.
Они помолчали. Спирин вздохнул.
— Как я уже сказал, ты прав лишь отчасти. Я считаю, что организацией «Вульгата» нужно заняться всерьез.
— Мы не знаем, организация это или что-то еще. Ты занимаешься ею всерьез уже два месяца, и ничего не нарыл. Времени у тебя почти не осталось. Признай это.
Высокий мужчина вышел в коридор. Только теперь он заметил Дениса — тот поднялся и смотрел на обоих полицейских с выражением неуверенной надежды на внимание.
— Здравствуйте. Вы по какому вопросу?
— Это ко мне. — Спирин выступил вперед, пожал Денису руку. Тот сразу перестал чувствовать себя пустым местом.
Высокий мужчина усмехнулся.
— А, понятно. Один из твоих?
— Типа того, — ответил Спирин, покосившись на юношу.
Высокий мужчина тоже пожал ему руку.
— Багиров Станислав Павлович, — представился он.
— Денис.
Он улыбнулся.
Багиров хмыкнул.
— Ты уверен, что от него будет толк? Выглядит парень лоховато.
Развернувшись, Станислав Павлович направился по коридору в сторону выхода. Денис смущенно смотрел ему вслед.
Спирин хлопнул его по плечу.
— Не бери в голову. Бери в плечи. Пошли в кабинет. Не день же здесь стоять.
Вслед за капитаном Денис шагнул в тесное помещение с выкрашенными в бело-зеленый цвет стенами и потрескавшимся потолком. Напротив двери было забранное частой решеткой окно. На потемневшем от времени подоконнике стояла пепельница, уже успевшая до половины наполниться окурками, вперемешку с газетами и глянцевыми журналами лежало несколько папок, очевидно, с давно позабытыми делами. У окна стоял компьютерный стол. На нем стоял компьютер старой модели, в специальной нише под столешницей сверкал черным корпусом системный блок. Рядом на тумбочке стоял принтер, лежала нераспечатанная пачка бумаги.