Справа от двери располагались два рабочих стола. Один принадлежал Багирову, на нем царил идеальный порядок. Второй, как объяснил Спирин, принадлежал ему самому, и на этом столе горы папок напоминали руины разрушенного Сталинграда. За ним у самой стены притулился маленький журнальный столик, служивший приютом для электрического чайника, двух немытых чашек, банки кофе, сахарницы и пачки печенья.
Слева сразу за дверью стояла вешалка, на которой висел пиджак Спирина, несгораемый шкаф и стол, сидя за которым, «терпилы» писали заявления, а подозреваемые — чистосердечные признания. Весь угол занимал тяжеловесный сейф, зачем-то выкрашенный в серый цвет.
Когда Багиров со Спириным выходили из кабинета, они выключили свет. Сейчас Спирин снова щелкнул выключателем. Загорелась двойная люминесцентная лампа. Точнее, ее половина: одна из газовых трубок, помигав, приказала долго жить.
— Электрика убить мало, — прокомментировал капитан, с ненавистью глядя на погасшую трубку. — Еще на прошлой неделе вызывали. Он из запоя выйдет когда-нибудь, или нет? Двое детей на шее!
Спирин подошел к своему столу, присел на самый краешек.
— Присаживайся. — Он указал Денису на низенький стул напротив своего стола. Денис сел, втиснувшись в узкое пространство между шкафом и столом для «терпил». И сразу почувствовал себя маленьким и незначительным.
Несколько минут Спирин молча смотрел на него. Взгляд капитана был задумчив, словно он что-то решал для себя.
Денис, смущенный этим пристальным взглядом, вертел головой по сторонам, потом начал изучать висевший на стене календарь с символом года — козой с лихо закрученными рогами. Коза жевала ромашки и выглядела счастливой. Кто-то крестиками отметил на календаре дни, оставшиеся до отпуска — всего двадцать два.
Не выдержав, Денис перевел взгляд на капитана.
— О чем вы думаете?
Спирин пожевал губами.
— Решаю. Что мне с тобой делать? Ты ведь действительно помог мне вчера, и я перед тобой в долгу. Но и втягивать тебя в дела полиции не имею права. И потом, повторюсь: решение не зависит от меня одного. Окончательный вердикт — за майором. И то он сначала со следователем поговорит.
— Ну так пойдемте к нему. — Денис поднялся и сразу почувствовал себя лучше. — Как я понял из вашего разговора с Багировым, время на исходе. Дело плохо продвигается. Верно?
— Не с Багировым, а со Станиславом Павловичем, — поправил с суровой улыбкой капитан. — Если быть до конца честным, оно вообще не продвигается. Пока ты вчера не сообщил мне о том, что видел. Теперь все стало на свои места. Моя версия подтверждается. Я уверен, что доведу дело до конца. Я как раз собирался идти на ковер к Кузнецову, умолять его продлить срок предварительного расследования. Заодно обсудим и твой вопрос. Пошли.
«Заодно, — подумал Денис, следуя за капитаном на второй этаж. — Ну, спасибо».
По пути к кабинету начальника они снова встретили женщину в форме старшего лейтенанта. Сегодня она не собрала волосы в пучок, а распустила их по плечам, и выглядела еще симпатичнее. Снова приветствие с ее стороны, улыбка, и ответный сухой кивок Спирина. На Дениса сотрудница взглянула мельком, вчерашнего интереса в глазах уже не было. Наверное, она решила для себя, как и Багиров, что Денис — один из информаторов капитана. Или особенно назойливый «терпила». В общем, нечто малоинтересное и много раз виденное.
Остановившись у двери кабинета, Спирин велел Денису ждать за дверью. Сам, постучавшись, вошел внутрь. Денис около десяти минут слушал доносящиеся из кабинета приглушенные голоса. Разговор, судя по всему, был напряженным.
Потом Спирин пригласил юношу в кабинет.
Майор сидел за столом при полном параде. За его спиной на стене висел громадный портрет президента. На подоконнике в горшках цвели кактусы и диффенбахии.
Глазам Дениса предстал грузный, широкий в плечах и подбородках мужчина лет пятидесяти — то есть, ненамного старше Спирина, — с плоским лицом и покатым лбом. На всем лице и на черепе не было ни малейшей растительности. Кузнецов равнодушно оглядел Дениса с головы до ног, теребя в руках очки.
Юноша ожидал головомойки, но Кузнецов был на диво краток: