Китаев с дамой несколько минут страстно перешептывались. Из глубины помещения послышался гнусавый голос американца:
— Володя, не дай ей сделать тебя дураком. Она тебя не любит. Эта конфетка любит только деньги Камышева.
— Тебя не спросили, очкарик! — закричала конфетка. — Завидно, что ли? Да ты сам на меня глаз положил! Знаешь, Володь, как он на меня облизывается. А руки распускать не решается. Боится, я в суд на него подам! За изнасилование!
Она снова расхохоталась и с хлюпаньем отпила чего-то из бокала.
— И не думал так, миз Камышева, — весело отозвался американец. — Жена, дети. Нет, нет.
— Ну и дурак, — сказала женщина. Обратилась к любовнику: — Пожалуйста, отопри дверь.
— Зачем тебе? Аппетит испортишь.
— Мне ску-у-у-чно!
— Уважь ее, Вова, — сказал Кириленко. — Сегодня полнолуние. Бабы в полнолуние с ума сходят.
Любовники еще несколько минут шепотом препирались. В конце концов Китаев сдался. Денис услышал, как в замке повернулся ключ. Напрягшись, он прижался к стене. Женщина вошла, и одновременно с этим Китаев за ее спиной включил свет. Сам он внутрь не зашел, остался дежурить за дверью.
Денис заморгал от резкого света. Когда глаза привыкли, он увидел перед собой красивую рыжеволосую девушку лет тридцати, хотя она могла оказаться и старше. Ее сногсшибательную фигуру любовно облегало красное атласное платье. Она была низкого роста, но казалась высокой благодаря туфлям на высоком каблуке.
— Привет, — сказала она. — Меня Лиза зовут. А тебя как?
Ее фиалковые глаза ласково смотрели на пленника из-под полуопущенных длинных ресниц, которым с помощью разных косметических ухищрений придали иллюзию объема. Она поигрывала бокалом с мартини. И улыбалась.
Денис молча смотрел на нее. Он знал, что ей нельзя доверять, но ее красота заставляла его поддаваться. Ему очень хотелось, чтобы Лиза оказалась доброй.
Но выражение ее лица изменилось. Она резко спросила:
— Ты немой? Или глухой?
Денис облизнул губы, начиная нервничать. Он не понимал ее. Неужели она такая черствая? Он сидит на полу связанный, с проломленной головой. Рядом труп женщины и мальчик, которого посадили на наркоту и собираются пытать перед камерой. Лиза действительно рассчитывает, что у них состоится милая беседа?
Может быть, она сумасшедшая? Денис взглянул на ее лицо. Нет, не похоже. Пьяна, конечно, но не до такой же степени, черт побери! Просто не замечает ничего, кроме своих чувств, и говорит будто сама с собой — словно, кроме нее, в этом чулане и во всем мире больше никого нет.
Лиза прислонилась к стене плечом. Отпила из бокала, с насмешкой глядя на юношу сверху вниз.
— Я тебе нравлюсь? — спросила она. Голос ее дрожал от возбуждения.
Денис молчал.
— Ты меня боишься. Да?
Она погладила его по волосам.
— Бедненький ты мой, — с притворной жалостью сказала Лиза. — Ручки связали, заперли в чуланчике. Такой красивый, чистенький мальчик. Ну почему ты такой немой? Поговори со мной. Мне скучно.
«Перебьешься», — подумал Денис, угрюмо глядя в угол и остро ощущая свою беззащитность.
Лиза наклонилась — так, что он мог видеть ее грудь в вырезе платья, свисающий между грудей крестик, ощущал аромат духов.
Рукой с бокалом она обняла юношу за шею. Сначала поцеловала его в щеку, потом в губы.
«Боже, — подумал Денис, безуспешно пытаясь отвернуть лицо, — если я смогу пережить это, я переживу все, что угодно».
Его охватило ощущение, что он находится в сюрреалистическом кошмаре, от которого можно проснуться только на том свете.
Лиза выпрямилась, наблюдая за его реакцией. Денис кривился, упрямо отказываясь смотреть на нее.
Девушка запрокинула голову и расхохоталась. Смех ее был резким и бездушным. Он казался несовместимым с красотой ее лица и тела, и потому звучал еще ужаснее.
— Ну, чего ты? Девушке на первом свидании вообще-то положено говорить комплименты. У нас свидание. Хочешь, я буду твой девушкой?
— Нет, — ответил Денис.
— Наконец-то. Заговорил! Да, я такая. У меня даже мертвый заговорит.
— Может быть, попробуешь разговорить его? — со злостью спросил Денис, подбородком указывая на мальчика.
— Да он под кайфом, его хрен разбудишь. Жалко, конечно. Я бы помучила его разговорами. — Лиза снова разразилась несовместимым с красотой смехом. — А у тебя девушка есть, немой?
— Была, — ответил Денис в бессмысленном стремлении поразить Лизу. — Ее убил твой любовник.
— Он не любовник. Он мой любимый человек, ясно? Да, впрочем, что ты понимаешь? Ты ж еще маленький. Наверное, до сих пор у мамки сиську просишь.
Она снова расхохоталась — на этот раз в восторге перед собственным остроумием.
Лиза присела на корточки. Ее смеющиеся, пьяно блестевшие глаза оказались совсем рядом, на уровне лица юноши.
— Ты знаешь, где мы?
— В доме Камышева.
— А знаешь, кто он?
— Бизнесмен.
— «Бизнесмен»! — передразнила Лиза карикатурно-грубым голосом, больше похожим на мычание. — Камышев — мой муж.
Она сделала новый глоток. Икнула. Хихикнув, прижала ко рту ладонь.
— Ой! Как неприлично. Извини, ладно? Забыла, что я у тебя в гостях.
Лиза перешла на шепот:
— Камышев уже целых два года меня не трахает. А вчера я рылась в его вещах и… и… нашла этот… как его… платочек. А там… там… Ха-ха! Он, короче, в унитаз спускает. Я слышала, многие так делают. Наверное, мужики баб не очень любят. Только Дуньку Кулакову. Ха-ха! А ты такой же? Да?
Денис прикрыл глаза, надеясь, что кошмар скоро закончится.
Лиза пихнула его кулачком.
— Э! Не спи! Ты такой же? — Она тяжело дышала.
Мальчик зашевелился. Открыл глаза.
— О, — прокомментировала Лиза, отпивая из бокала, — еще один кавалер. Доброе утро, Лешенька! Сиську дать пососать?
Леша смотрел на нее мутным взглядом, не понимая, кто перед ним. Лиза повернулась к Денису.
— Ой, его вчера после дозы так несло! С двух концов сразу. Китаеву пришлось подтирать. Чуть не убил мелкого. А тот до ночи орал. Пока с ложечки не покормили, не мог успокоиться.
Мальчик, облизнув запекшиеся губы, прохрипел:
— Пить.
— А? — Лиза выпрямилась. — Пить хочешь? Немой, смотри!
Она сняла туфлю, вылила в нее остатки мартини.
— Прекрати! — закричал Денис.
Лиза подошла к мальчику, наклонилась. Поднесла обувь к его губам.
— Пей, мальчик, козленочком станешь.
— Оставь его в покое!
За дверью послышался грубый мужской хохот. Китаев постучал в дверь.
— Лиза, ты че там устроила? Стриптиз, что ли, показываешь?
— Пока нет! Иди сюда, посмотри!
Китаев вошел. С улыбкой полюбовался, как любовница поит пленника из туфли. Мальчик, никогда не пробовавший алкоголя, закашлялся, на потеху влюбленным.
— Ладно, хорош. — Китаев шлепнул девушку. — Погуляла, и хватит.
Обнявшись, они смотрели на пленников. Лиза — с улыбкой, помахивая туфлей. Китаев — с бесстрастным выражением лица.
— Ну, что? Пообщались по душам?
— С этим пообщаешься! Молчит, как партизан. Слова не вытянешь. Я пыталась быть милой, а он не оценил. Как можно быть таким жестоким, лишать бедную девочку внимания? Его, видите ли, задели мои слова! Женоненавистник!
— Ну все, все. — Китаев погладил ее по волосам. — Иди. Они мне нужны живыми.
Лиза вышла, покачивая бедрами. Китаев проверил путы, связывающие пленников. Оглядел рану на затылке Дениса.
— Ты ей понравился, — сказал он Денису. — Будь с ней повежливее.
И вышел.
Денис снова оказался в темноте. Наедине с трупом женщины, которая ему нравилась, и мальчиком, который скоро начнет орать от боли и ужаса. Наедине с собственными болью и ужасом.
Юношу охватило странное равнодушие. Все чувства в нем словно умерли. Но при этом ему не было все равно. Это не была храбрость стоика. Это был страх настолько сильный, что проявлялся не в панике, а в абсолютной внешней апатии, исчезновении личности, превращении человека в покорное судьбе животное.
Он пытался думать, но мысли путались. Он совершенно не управлял собой. Перед внутренним взором мелькали обрывки воспоминаний, и все были ужасны — неудачи, обиды, упущенные возможности. На смену им приходили светлые воспоминания, и это было еще хуже. Потому что в сравнении с нынешним положением моменты счастья и радости казались нелепыми, бессмысленными, они не поднимали дух, а только растравляли сердце. Еще несколько дней назад Денис жил в мире надежд и иллюзий, и не предполагал, что реальность может быть такой. Но беда обрушилась на него внезапно, оглушила и обезоружила. Даже если все закончится благополучно — что кажется невероятным, — жизнь его уже никогда не станет прежней. Его последующая жизнь, если ей суждено случиться, будет отравлена воспоминаниями об этой ночи, о том, что он узнал и увидел. И горше всего осознавать, что он, Денис, нисколько не виноват в случившемся, и его теперешнее положение объясняется только тем, что некие люди хотят заработать большие деньги.