— Ты Тупая Блядь по гороскопу, — процедил он. — Заткнись и не мешай мне прикрывать жопу твоего муженька.
Лиза кисло улыбнулась и нагнулась, чтобы достать из мини-бара новую бутылку.
— У нас есть дрель, — продолжил Китаев. — Могу просверлить тебе зубы, а могу — череп. Что выбираешь?
— Лучше убейте вы меня, — прохрипел Денис, глядя в сторону. — Давайте закончим побыстрее.
— Что? — со смехом переспросил Китаев, переглядываясь с друзьями. — Парень, теперь тебе, действительно, лучше умереть. А если каким-то чудом выживешь — постарайся, чтобы твоя жена, и ни одна душа в мире, не узнала, что ты здесь сейчас ляпнул.
Денис опустил голову и закрыл глаза. Пришло равнодушие. Пусть с ним делают, что хотят. Он уже ощущал себя мертвым.
Китаев повернулся к Кириленко.
— Веди сюда щенка.
Денис вздрогнул. Поднял голову.
— Нет. Вы сейчас блефуете. Вы не тронете ребенка. Он нужен вам для съемок.
— Парень. Мы уже сняли тебя. Работаем с опережением графика, понимаешь? Мы с тобой еще не закончили, не надейся. Позже я тобой еще займусь. Но сначала поглядишь, что мы сделаем с пацаном. И, то, что мы с ним сделаем, будет на твоей совести.
Он шагнул в сторону кладовой.
— Ладно, ладно! — крикнул Денис. — Ваша взяла. Я… позвоню.
— Так-то лучше.
Китаев подал Кириленко знак прервать съемку. Достал мобильник Дениса. Нашел в списке контактов телефон Спирина. Нажал кнопку вызова и приложил мобильник к уху юноши.
Тот морщился и кусал губы, слушая длинные гудки.
«Ну же, Николай Андреевич. Возьмите трубку. Не ради меня, так хоть ради ребенка. Ради Маши».
Вызов оборвался.
Спирин сбросил звонок!
Денис испуганно взглянул на Китаева. Тот смотрел на дисплей мобильника так, словно аппарат был виноват во всех его жизненных невзгодах. Он снял маску. Лицо его выглядело старым и усталым.
— Так. Ладно. Сделаем небольшой перерыв. А потом пусть Камышев решает, что с тобой делать.
В это время мобильник в его руке заиграл мелодию. Китаев с Кириленко переглянулись. Первый взглянул на дисплей. Со странной улыбкой нажал кнопку приема вызова и приложил мобильник к уху Дениса.
— Это твоя мать, — сказал он. — Успокой ее.
Кириленко усмехнулся.
Денис, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, сказал в трубку:
— Да?
— Привет, сынок, — прозвучал в трубке искаженный, веселый и бодрый голос матери. — Как дела? Как ты живешь? Жив-здоров?
Денис, нервно мигая от того, что пытался контролировать звучание голоса, и постоянно ощущая затылком издевательский взгляд Китаева, ответил:
— Да. Почему ты звонишь на ночь глядя?
— Мне что-то неспокойно. Почему-то кажется, что ты попал в беду.
— Нет, нет. Все… нормально. Я как раз лечь спать собирался.
Он судорожно искал, что еще можно сказать. Но ничего не приходило в голову. И голос его, несмотря на все усилия, все же слегка дрожал и звучал глухо.
Мать, словно ей по сотовой связи передалось замешательство сына, неуверенно спросила:
— Как у тебя на личном фронте? С Настей встречаешься?
Денис закрыл глаза. О боже. Мать ведь ничего не знает.
— Да. — Он услышал сдавленный смех своих палачей. — Мы… виделись сегодня. — «Какая чудовищная ложь! Проклятье!». — У нас все идет нормально.
— Ну, слава богу. У тебя голос какой-то тихий. Ты не заболел?
— Нет. Как отец?
— Папа наш ремонтом наконец-то занялся. Забор новый будет ставить. Представляешь?
— Удивительно, — с наигранным интересом ответил Денис. — Один или с кем-то?
— Дядьку Сашу в помощники позвал. Ты кушал?
— Что? А, да. — «Мама, пожалуйста, сворачивай лавочку!».
— Что ты кушал? Опять «Доширак»?
— Я сварил суп, — ответил Денис.
— Вот, молодец. Правда, лучше же?
— Да.
— Вот. Я же говорила! Погода у вас как?
— Жарко.
— Вентилятор включаешь в комнате?
— Включаю.
— А у нас дожди опять. Я, как назло, в бочку воды накачала. В огороде воды по колено. В общем, как всегда.
Денис молчал, не зная, что ответить. Мать вздохнула.
— Ну, ладно. Ты, наверное, занят. Не буду тебя больше отвлекать. Звони хоть иногда. Раз в недельку. Ладно?
— Ладно. — Денис обещал звонить ей уже тысячу раз, но все время забывал. Как-то не тянуло. Повода не было.
— Ну, все. Береги себя. Давай, сынок. Пока.
— Пока.
Денис с облегчением выдохнул. Китаев, сунув его мобильник в карман джинсов, с язвительной улыбкой похлопал в ладоши. Вслед за ним Кириленко и Лиза также разразились аплодисментами.
— Браво! — сказал Китаев. — Слушай, ну ты и маменькин сынок.
— Ну че с ним делать-то будем? — усталым голосом спросил Кириленко. — Полтретьего ночи уже. Отпустить его, что ли? Он позвонил, как ты сказал. Парень не виноват, что Спирин оказался сучарой позорной.
— Не надо отпускать! — засмеялась Лиза.
— Камышев решит, что с ним делать, — повторил Китаев.
— Камышев сделает, что я скажу! — Лиза, задрав голову, опрокинула в себя остатки вина и поставила бокал на стойку мини-бара патетическим движением, означавшим что-то вроде: «Плачу за все! Коней, ямщик!». — Потому что Камышев и все мужчины — лишь игрушки в руках женщин! Любовь — это когда женщина крутит мужчиной. Не знали? Скажу: «Убей», и Камышев прикажет его убить. А захочу, и он завтра же свернет всю вашу поганую лавочку.
— Как же ты тогда будешь развлекаться?
— С моста буду прыгать. Вниз головой.
Китаев, махнув рукой, направился к лестнице. Он преодолел половину ступенек, когда столкнулся нос к носу с Кейси, который спускался в подвал.
— Володя, не убивай его сейчас. — Американец указал на юношу. — Спирин прибыл сам в этот дом.
Китаеву понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с изумлением.
— Где он?
— В кабинете Камышева. Хозяин тоже там.
Китаев повернулся к остальным.
— Поняли? Серега, со мной. Лиза, ты сторожи нашего барана.
— Чего мне его сторожить? Он связанный. Да он и побоится сбежать, ха-ха! Правда ведь, милый? Побоишься?
— Ну, просто поторчи тут! Мы скоро.
Все трое поднялись в дом.
Y
Когда Слава вошел в кабинет, было полдвенадцатого ночи. Спирин сидел за столом, изучая заключение эксперта по делу об убийстве старухи. Судя по его заключению, смерть наступила в результате удушения. Убийца: молодой мужчина, рост 177–179 сантиметров, атлетического сложения, левша. Во время совершения преступления надевал на руки черные кожаные перчатки. Возле канализационного люка, в который он сбросил труп, найден чек из магазина, где он в 15.54 того же дня купил эти перчатки. Сами перчатки были обнаружены в мусорном контейнере в двух кварталах от места преступления. В жидкой грязи, скопившейся у помойки, предполагаемый душитель оставил отпечаток ботинка с левой ноги. Размер обуви — 42-й.
Отпечаток сильно смущал эксперта и всех, кто ознакомился с делом. Это был след человека с явно большим весом, чем мог иметь «клиент». Судя по нему, убийца либо нес в руках что-то тяжелое, либо спрыгнул в эту грязь с большой высоты.
У старушки он забрал кошелек и пакет с батоном и упаковкой кефира. От пакета он избавился еще по дороге к помойке, выбросив его в канаву. Ничего столь тяжелого душитель нести в руках не мог. Какой смысл, если надо поскорее смыться?
Прыгать с большой высоты — например, с дерева, растущего рядом с помойкой, ему тоже ни к чему.
Спирин думал, что значит эта чертовщина. Ему в голову приходили только два объяснения.
Первое: убийца, задушив и ограбив бедную старушку, зачем-то нес ее на руках два квартала, чтобы сбросить труп в один из контейнеров. Если так, убийца или новичок, не совладавший с нервами, или полный псих. Потому что добравшись до мусорки, убийца с трупом на руках вернулся на место преступления и сбросил тело в канализацию, что, по всей логике, и следовало сделать с самого начала.
Второе объяснение казалось Спирину более правдоподобным.
Хромота. Он переносит вес всего тела на левую ногу, когда ступает. Очень сильно хромает.