Все сидевшие за столом рассмеялись. Даже Денис невольно улыбнулся.
— Если так дальше пойдет, через год русские будут есть человечину! И больше всего меня бесит то, что Путин, — Вадим постучал пальцем по лежавшей на краю стола газете, — пытается выставить эту мерзкую ситуацию как «возрождение российской экономики». Первый только про это и талдычит с утра до вечера.
— Я что-то слышал про то, что Первый канал, типа, проплачен, — сказал Денис. — Там один официоз гонят.
— Видишь, даже ты со мной согласен. А Люда отрицает.
— Ну, вы прямо тут против меня объединились, — немного обиженным тоном протянула Людмила. Чувствовалось, впрочем, что она наигрывает. — Я ничего не отрицаю. Просто я хочу сказать: ну откуда нам знать, что в самом деле происходит? Женечка, вытер? Иди пока в свою комнату. Рано тебе еще такие разговоры слушать.
Мальчик послушно слез со стула и направился в свою комнату.
Вадим продолжал, как ни в чем не бывало:
— Они говорят, что санкции ООН, мол, благо. Но они молчат о том, почему их вообще ввели. Из-за того, что мы проморгали Украину, наших братьев, и вообще проиграли всю внешнюю политику в Ближнем Зарубежье. Это прямой просчет руководства страны. Соловьев или кто-то другой — говорят об этом? Нет.
— Ой, давайте не будем, — взволнованно сказала Людмила. — Эта война… как ужасно. Я вчера после новостей весь вечер плакала. Опять жилой дом взорвали. Сколько еще матери там будут сыновей хоронить?
— Сколько? — Вадим усмехнулся, словно война на Украине была его личным поводом для гордости. — Да лет сто еще. Новая Столетняя война начинается.
Людмила с натянутой улыбкой обратилась к Денису:
— А ты, Денисушка, как?
Он вздохнул.
— Что — «как»?
— Если Путин решит ввести войска на Украину — готов защищать Родину?
Юноша поморщился.
— Да не будет никакой войны. Мы ведь продаем им газ? Как Россия может воевать с Украиной, если у нас с ними бизнес?
— Все это пустая болтовня, — заявил Вадим. — Все политики — просто болтуны! В любом случае, от нас уже ничего не зависит. Ставки сделаны, ставок больше нет. В Киеве все решает Америка.
— Ой, а я на прошлой неделе читала, к нам в Чернозерск какой-то американец приехал, — оживленным тоном сообщила Людмила. — Толстенький, маленький. Такой… пончик.
— Как раз во вкусе нашей дочурки. — Глава семьи рассмеялся. — Может, ему Таньку сосватаем? Ну ладно, и чем этот пончик промышляет?
— Журналист. Прислан он от какого-то университета американского. Писали, будет изучать нашу культуру.
— Здесь-то? — усмехнулся Вадим. — Много он тут наизучает! А насчет крокодилов…
Денис, кашлянув, поднялся из-за стола.
— Спасибо, все было очень вкусно. Мне пора идти. Извините.
Людмила пошла с ним в прихожую. Открыла входную дверь. Хрусталевы поставили стальную. Думали, она защищает от грабителей. Денис знал: стальная дверь, напротив, указывает, что в квартире есть что грабить. А замок грабители все равно вскроют. Или придут под видом сантехников, и Людмила сама впустит их в квартиру.
Из кухни послышался язвительный голос Вадима:
— «Крокодилов жрать будем — и державу подымем!». Так еще Петр Первый говорил!
Денис уже переступил порог, когда женщина спохватилась:
— Ой! А цветы-то! Забыл?
— Да бог с ними… Некогда… Тане отдайте… — пробормотал Денис, выходя на лестничную клетку.
Он вышел из подъезда и достал сигареты. Его руки дрожали.
Юноша закурил, сердясь на себя за свое глупое поведение. Не слишком умно в такой спешке покидать квартиру родителей своей девушки. А еще его испугало то, что он прощался так сбивчиво и невнятно. Значит, его волнение сильнее, чем он думал.
«Почему, черт побери, я так нервничаю?» — подумал он.
E
Чернозерск представлял собой провинциальное кладбище с горбатыми тесными улочками, по обеим сторонам которых жались друг к другу деревянные домишки с палисадниками. В последнее время окраину застроили двухэтажными коттеджами, в центре города воздвигся трехэтажный гипермаркет «Магнит». Жизнь текла так спокойно и ровно, что порой могло показаться, будто время здесь вообще не движется.
Денис снимал жилье в пятиэтажном доме на расстоянии одной автобусной остановки от «Магнита». Сам он был новгородец, но на лето переехал в Чернозерск, чтобы чаще бывать рядом с Настей.
Дома он принял душ и лег на диван, обессиленный переживаниями и тревогой. Проснулся в четыре утра. Уже рассвело. Бледное солнце бросало в окно снопы белесых лучей, которые, казалось, не разогнали ночную тьму, а превратили ее в застывшую над городом молочно-белую дымку.
До девяти утра юноша маялся, бродил по квартире. То включал, то выключал телевизор. Потом позвонил Хрусталевым. Настя не появлялась. Людмила сообщила об этом ровным тоном.
— Почему вы так спокойны? — спросил Денис.
— Насте уже приходилось ночевать вне дома. Может, встретила подругу и поехала к ней на квартиру. Она взрослый человек, и я не считаю нужным доставать ее своим нытьем. Я всегда старалась, чтобы моя дочь росла самостоятельным человеком и не боялась жизни. Какой смысл контролировать каждый ее шаг?
«А то, что она не пришла на свидание? Это что, в порядке вещей?».
— Вы правы, — признал Денис. — Но она могла хотя бы позвонить. Не мне, так хоть вам.
— Слушай, Денис, а ты всегда маме сообщаешь, куда идешь, где ты?
— Нет, конечно.
— Вот видишь. Почему Настя должна вести себя по-другому? Вы в этом возрасте все такие. И я такая же была. Захочет — позвонит.
— Вообще-то, Настя для меня кое-что значит, если вы не заметили. По-вашему, я должен быть спокоен, когда она пропадает неизвестно где?
— Если любишь — доверяй ей. Может, она специально пропала. Может, она хочет проверить твои чувства.
«Хороша проверка!».
— Ладно. Надеюсь, так и есть.
Людмила снова дала ему обещание сразу позвонить, если Настя объявится.
До полудня Денис смотрел на ноутбуке «Игру Престолов». Поджарил себе яичницу с ветчиной. Поел без аппетита. Потом прогулялся по городу. Юноша раздумывал, как себя вести, когда Настя вернется. Высказать ей в лицо все, что он думает о ее поведении, потребовать объяснений? Или проявить немыслимое великодушие и не сказать ни слова?
И самое главное, что смущало Дениса больше всего — неожиданное исчезновение без предупреждения. Настя не могла так поступить. Это на нее не похоже. Он всегда знал ее как чуткого и обязательного человека, способного думать о других, а не только о себе.
Два раза молодой человек чуть не попал под машину, когда переходил дорогу.
Гулял Денис около двух часов, и мысль его прояснилась, мышцы налились бодростью, на душе стало легче. Может быть, Людмила права. Если он по-настоящему любит Настю, то не должен подозревать ее в обмане. И потом, ее нет всего лишь сутки. Может, она действительно встретила кого-то из друзей, и ее уговорили поехать на вечеринку. Настя такая деликатная и податливая. Там перебрала, и до сих пор спит беспробудным сном… скажем, в ванне. Потом ее разбудят, окатив холодной водой из душа, и она вскочит, визжа и отмахиваясь руками. А друзья и подруги будут хохотать. Может, даже заснимут ее на веб-камеру.
Вернувшись, Денис обошел свою квартиру. Настя была здесь несколько раз. Вот в этом кресле в гостиной она сидела утром, одетая лишь в его рубашку, подогнув под себя одну ногу. Он сам сидел на диване, завернутый в простыню, как в римскую тогу, пил приготовленный ею кофе. Настя не доложила сахара, но он сказал, что кофе замечательный, хотя про себя и морщился от горечи. Они болтали о разной ерунде, потом начали спорить из-за «Пятидесяти оттенков серого». Денис доказывал, что это ересь, и в реальности никаких Кристианов Греев не существует. Настя убеждала, что это прекрасная книга и настоящая литература. Потом они оба встали, чтобы идти одеваться, и Настя упала, потому что отсидела ногу.
Вечером Денису начали названивать друзья из Новгорода. Все его ждали. «Чего ты там один киснешь?». Денис отнекивался, но в конце концов было решено, что за ним приедут на машине и силком приволокут на квартиру к Диме Котову, его лучшему другу, с которым они были знакомы еще со школы.