— Играла в этом фильме?
— Да. А утром мне позвонила Людмила… это ее мама, и сообщила, что Настю убили.
Денис с облегчением замолк. Капитан задумчиво кивнул. Несколько секунд его лицо оставалось непроницаемым.
— Я дал важную информацию? — спросил Денис.
Впрочем, по реакции Спирина он и так догадался, что: да, более чем. Но капитан притворно равнодушным тоном ответил:
— Пока не знаю. В любом случае, показывать тебе…
Юноша почувствовал нарастающее в груди глухое раздражение. Он слишком много пережил за последние сутки, чтобы уйти несолоно хлебавши.
— Материалы дела вы мне обязаны предъявить по закону.
— Вовсе нет. Ты не близкий родственник.
— Ладно. Это уже не имеет значения. Потому что я не просто хочу знать, как ее убили и так далее. Я хочу знать об этом деле все. Хочу помогать вам в расследовании.
— Каким образом?
— Каким угодно. Я буду делать все, что вы прикажете. Скажете — прыгни с шестого этажа вниз головой, я прыгну. Я учусь на юрфаке, будем считать, что я прохожу здесь практику.
Капитан потер ладонью подбородок.
— Это не только от меня зависит. Я не могу сразу принять решение. Знаешь, что? Приходи завтра. Может, чего и придумаем.
Он отвернулся и шагнул в освещенный мертвенно-бледным светом люминесцентной лампы коридор. Юноша крикнул ему вслед:
— Вы возьмете меня. Я знаю, что дал вам наводку.
Капитан, не останавливаясь, бросил через плечо:
— Ты лишь подтвердил одну из моих версий. Но и за это спасибо. А пока — до свидания.
Дежурный закрыл за ним дверь, отсекая тусклый свет и пьяные выкрики одного из заключенных.
Не успел Денис ступить за порог своей съемной квартиры, как в кармане джинсов заиграла мелодия на мобильном телефоне. Чертыхнувшись, юноша сбросил ботинки, прошел в спальню и достал телефон. На дисплее высветился номер Димы.
— Да? — Денис сел на кровать. В спальне царила ужасная духота. Ему хотелось поскорее принять холодный душ. — Извини, что не ответил сразу. Я только что домой пришел.
— Ты что, весь день провел в ментовке?
— Нет. Немного погулял по городу. Мне нужно было подумать.
Пауза. Денис встал, включил вентилятор. В трубке послышался деликатный кашель.
— Ну, ты вообще как? Держишься?
— Как видишь. — Денис подошел к окну, открыл форточку. Ворвавшийся в комнату теплый сухой ветерок не много прибавил к потоку прохладного воздуха, который нагнетал вентилятор.
— Что удалось выяснить?
— Пока ничего. Опер, который ведет дело, отказался со мной разговаривать. Сообщил только, что убийство Насти связано еще с несколькими.
— Серийный маньяк?
— Возможно.
Снова неловкое молчание, которое удивило Дениса. Еще вчера он понимал этого человека с полуслова и был готов по первому зову бежать за ним на край света. А теперь не знал, о чем говорить, да и не хотел. Дима вдруг стал ему чужим. Наверное, за эти сутки, с момента, когда Дима сообщил ему о гибели Насти, что-то в нем самом непоправимо изменилось.
Они еще пять минут вели натянутый разговор о пустяках, после чего Дима пожелал Денису «не загоняться» (а чего ему «загоняться»? всего лишь убили его девушку), и отключился.
Под струями прохладной воды в душе Денис смог лучше проанализировать причины своей новоприобретенной холодности в отношении друга. Он не сказал Диме, что видел Настю в том фильме, и этот секрет отделял его от Димы невидимым барьером. Раньше у них никаких секретов — по крайней мере, настолько серьезных — друг от друга не было. Теперь же Денис никогда и ни в чем не сможет быть искренним, и их общение будет отравлено его скрытностью.
Впрочем, это касается не только Димы, но и всего остального мира: менее близких друзей, всех последующих девушек, которыми Денис попытается заменить Настю… его родителей. На миг юношу охватило ужасное, всеохватывающее ощущение, что он никогда больше не сможет быть с людьми… потому что они никогда не поймут его. Кому он сможет когда-нибудь рассказать о том, что видел свою девушку в таком фильме? Дело, конечно, не в том, что он увидел ее в эротической сцене — в конце концов, многие парни позволяют своим девушкам такие вещи, и даже гордятся тем, что связались с порнозвездой. Но он-то ничего не ведал! И именно поэтому Настя его обманывала.
Да плевать, почему! Она не должна была! Он-то перед ней был чист, как ласковый пушистый зайчонка. То, что она сделала, означает одно: что они по-разному смотрели на жизнь — тогда как он, Денис, питал иллюзию, будто они родственные души.
Денис выключил воду и начал вытираться оранжевым махровым полотенцем.
Его минутный гнев прошел. Он понял, что не может совместить в голове этих двух, таких разных девушек — Настю, которую он целовал и обнимал, и ту, которую увидел на экране ноутбука.
H
На следующий день в девять утра он снова сидел на скамейке в коридоре отделения, поджидая Спирина. Рядом с ним сидел парень, чей внешний облик находился в полном соответствии с современной модой: приталенный пиджак из блестящего атласа, расстегнутая на груди белая рубашка, зауженные брюки с ширинкой до колен (к тому же отвисающие на заду), в которых ноги кажутся кривыми и короткими, а под ними — зеленые кеды на толстой подошве. И плюс к этому — заливающая щеки и подбородок трехдневная щетина и длинные лохмы, закрывающие пол-лица! В общем, сочетание самых несовместимых деталей внешности, апофеоз европейской безвкусицы. Лично Денис не понимал, зачем тратить на тряпки столько денег, чтобы в конце концов выглядеть, как французский клерк.
«Ладно, — одернул себя юноша. — По крайней мере, этот модник не надел под пиджак футболку с принтом и аппликацией. И не нацепил на нос очки в стиле бухгалтера пятидесятых годов».
Но внимание Дениса он привлек вовсе не этим, а тем, что его голова была забинтована, как у раненого красноармейца.
Денис вежливо поинтересовался, что с ним случилось. Парень охотно объяснил, что вчера пошел к подруге на день рождения, и за столом они начали обсуждать «Пятьдесят оттенков серого». Завязался спор, и девушка в самый разгар дискуссии, очевидно, обозленная тем, что ей не поддакивают, пырнула парня ножом и рассекла ему кожу на затылке.
— Будешь писать на нее заявление? — спросил Денис.
Модный парень изумленно округлил черные бархатные глаза с пушистыми ресницами.
— Как можно? Это не по-мужски!
— А, — ответил Денис. — Ну правильно. Пусть бросается с ножом на любого, кто с ней не согласен.
В конце коридора показался Спирин. От следа вчерашней усталости не осталось и следа. Денис торопливо поднялся, но капитан, бросив ему: «Не сейчас», пригласил в кабинет модника. За дверью около десяти минут слышались их голоса. За это время успели появиться Слава и высокий мужчина в брюках и кожаной куртке. Оба посмотрели на Дениса, как на пустое место, и скрылись за дверью кабинета.
Наконец, парень вышел с какими-то документами в руках и, робко улыбнувшись Денису, направился к выходу. Через минуту открылась дверь. Вышел Славик. Он направился в сторону лестницы на второй этаж. Собравшийся выходить Спирин и высокий мужчина задержались на пороге. Оба улыбались.
— Сейчас стоим на крыльце со Славкой, курим, — рассказывал высокий мужчина. — Дворник рядом асфальт метет. Такой, знаешь, маленький старичок. У него еще волосы смешно торчат.
— Ну? — Лицо капитана светилось ожиданием забавной шутки.
— Короче, этот старикан подходит к нам, хитро так прищуривается и спрашивает: «Это вы здесь обычно курите?». Мы такие: «Ну, допустим». А он качает головой и говорит: «Я вчера тут мел, вокруг крыльца окурков набросано. Вас в людей стрелять учат, а вы окурком в урну попасть не можете».
Спирин расхохотался, словно ничего смешнее никогда не слышал. Смеялся он нарочито громко, с какой-то озлобленной веселостью, словно хотел убить окружающих своим смехом.
— Ладно, Палыч, ты лучше вот что скажи: результаты баллистической экспертизы по делу убийства в солярии готовы?
— Не знаю. Я забыл совсем.
— Замотался, Багиров. Стареешь.
— Ну, Славу пошли.