— Божественное…
Единение закончилось, и Нарек остался в компании одних лишь собственных мыслей. То, что на улице под ним лежало три мертвых брата, его не злило — «злость» была слишком простым словом и не могла описать его эмоциональное состояние в тот момент. Даже смерть Харука, которого он лично презирал, требовала реакции. Что-то свербило внутри, как бывает, когда надо закончить какое-то дело, восстановить нарушенный баланс.
Он решил, что сразу копье не отдаст. Это шло вразрез с приказом, но Нарек руководствовался долгом, а не прихотями темного апостола. В первую очередь следовало выполнить обязательства перед братьями. Кроме того, он хотел посмотреть врагу в лицо.
Обнажив гладий и убрав копье в опустевшие ножны, Нарек открыл канал вокс-связи с Дагоном.
— Брат, эта крыша мне надоела.
— И что ты предлагаешь?
— Велия, Зефиал, Нахем и Харук убиты. Нам следует почтить память мертвых.
— Слушаю.
— Пойдем на охоту.
Нумеон впечатленным не выглядел.
— Это имя должно иметь для меня какое-то значение?
— Нет, не должно, — ответил Грамматик. — Для тебя не должно. Но должно то, ради чего я сюда прибыл.
— И ради чего же?
— Я, кажется, знаю, что здесь делают Несущие Слово и что делаете вы.
Домад дернулся и потянулся к болт-пистолету, лежащему в кобуре на правом бедре, но замер, когда Нумеон покачал головой.
— Продолжай, — приказал Саламандр.
— Мы в опасности? — спросил Грамматик. — Когда твой… друг уходил, он выглядел взволнованно.
— В огромной опасности, но я приказал тебе продолжать, — сказал Нумеон. — Что ты знаешь?
Грамматик оставил этот вопрос, стараясь не думать, что могло представлять «огромную опасность» для космодесантника, и ответил:
— Я думаю, они заражают этот мир. Думаю, Император побывал здесь давным-давно, и они оскверняют следы его присутствия с помощью своего ритуала.
Нумеон подошел так близко, что Грамматик почувствовал запах пепла в его дыхании.
— И что это за ритуал, Джон Грамматик?
— Я прав?
Нумеон сощурился.
— Что за ритуал?
— Вы знаете, о чем я. Вы ведь хотите их остановить, верно? Вы больше не являетесь легионом, это видно по поврежденному оружию и броне. Сомневаюсь, что вас здесь больше двадцати. Я видел ваши посадочные корабли. Сколько они могут перевезти? Достаточно для наземной войны?
— Девяносто человек при полной загруженности, — ответил Нумеон, — но их отсеки были почти пусты, когда мы отправлялись на поверхность, тут ты прав.
Нумеон нагнулся и поднял кусок пергамента, до этого момента лежавший под ножкой стула.
— Мы здесь, чтобы сорвать их операцию, но начинать войну не планируем.
Он продемонстрировал бумагу Грамматику. Та оказалась агитационной листовкой, выступавшей против власти Империума и объявлявшей Гора истинным Императором галактики.
— Восстание начало зреть задолго до прихода Несущих Слово. Наш долг — не дать им осквернить этот мир еще больше.
Значит, Траорис находился в руках врага. Но бунт сильно отличается от добровольного подчинения Изначальному уничтожителю. В этом случае, как представлял себе Грамматик, тайные культы набирали силу на протяжении долгих лет имперского правления, медленно разрушая основы общества, чтобы внезапно поднять кровавый мятеж, когда Гор восстал против отца и ступил на путь древнего зла.
— Бунт — это одно, — сказал Нумеон. — Обращение к темным силам, которым Гор теперь служит, — другое. Я не очень хорошо их понимаю, но видел, на что они способны. Они могут превращать людей в монстров, наполнять благородные сердца низменными стремлениями. Мирам, освобожденным в ходе Великого крестового похода, теперь предстоит бороться за свои души. Траорис балансирует на краю бездны. Я здесь для того, чтобы не дать ему упасть.
— Нелегкая задача.
— И тем не менее мы здесь.
Грамматик не отступал.
— Мне нужно это копье.
— Даже если бы я хотел за ним возвращаться, сейчас мы не можем этого сделать.
— А ты не думал, что можешь послужить высшей цели?
— И помочь тебе?
— Да.
— И почему же я должен помогать тебе, Джон Грамматик?
— Потому что то, что я здесь делаю, касается твоего примарха.