Семестр 1
Алмондсбери, октябрь 2014 года
Ангел? Нет, не ангел, всего лишь Купидон, направивший на нее стрелу! Больше молодая женщина ничего не увидела на старинной фреске, украшавшей потолок.
Огромная спальня пряталась от тлеющих в камине угольков, охраняемая тяжелыми шторами, не пускавшими утренний свет. Таинственный полумрак. Тишина, нарушенная тиканьем часов-курантов, возвестивших о начале дня. Укоризненные лица, на старинных портретах…. Алмондсбери проснулся, но еще скрывался за большими готическими окнами. Выскользнув из-под одеяла, женщина кинулась к одному из них. Тяжелая штора- страж поддалась движению руки. Луч солнца, ждавший момента, достиг своей цели: обнажил комнату и покрыл ее поцелуями света. За окном сверкала умытая росой лужайка, ежились влажные деревья. Еще одно движение – и прохладный осенний воздух ворвался в спальню, наполнив ее свежестью и ароматом мокрых веток, навсегда погубив тлеющие в камине огоньки. Вдали маленький городок чуть слышно перекликался велосипедными звонками.
«Проснись! Проснись!» – мысленно повторяла она себе, нехотя позволяя солнечным лучам ласкать лицо и тело.
– Нет-нет, это не сон! Ты, проснулась, проснулась!
Маленький курортный городок на Юге России, февраль 1995 года
«Тридцать процентов! Тридцать процентов! – Всего тридцать! Серебрянников? – Нет! Процентов! – Систерций? – Нет! Процентов! – Тетрадрахм? – Нет! Процентов! Процентов! Процентов...»
Ужасающая огненная маска Дьявола с черными впадинами глаз и оскалившейся пастью приближалась к его лицу. Мгновение – и Дьявол вопьется своими мерзкими и острыми клыками в скованную сном плоть... Увы! Адское чудовище лишь хохотало и повторяло: «Процентов! Процентов! Процентов ...»
Он проснулся совершенно мокрым и холодным. Жуткие пружины потрепанного старого дивана выпустили его из скрипучего плена, оставив розовые круги на влажной голой спине. За мутными и грязными стеклами маленького окошка уже наступил такой же мутный и грязный рассвет. Мужчина встал, отправился на кухню, склонился над облезлой эмалированной раковиной, подставляя губы и лицо холодной струйке, еле стекающей из позеленевшего медного крана.
«Господи! И приснится же такое! На кой хрен я пил коньяк? Никогда этого не делал! Тем более – коньяк! Башка раскалывается!».
Он сделал еще пару глотков и, прошаркав ободранными тапочками по такому же полу, направился в еле вмещавший его достаточно тощее тело туалет. Посетив самое маленькое помещение стандартной «хрущевки», мужчина облачился в коротенькие брючки, застиранную рубашку, поношенный пиджачок. Он повязал засаленный галстук, напялил мятую кепчонку, потертые ботинки. Затем, прихватив одиноко болтавшийся на вешалке плащ, отправился на работу.
Февраль был на редкость теплым, только утренний туман старался скрыть чудесный пейзаж маленького курортного городка на Кавказе, привлекавшего множество отдыхающих и туристов чистейшим воздухом и минеральной водой. Хотя, нет, последнее время никто не приезжал! Перестройка, охватившая всю страну, происходила здесь реально, но только на уровне приставки «пере-», «стройкой», как таковой, не пахло! Разбитые и замусоренные тротуары, полуразвалившиеся гостиницы и санатории, покинутые дома, зияющие оконными рамами без стекол, воняющие крысами и мышами, опустевшие магазины …. Все унылое и бесцветное! От пыли разрушающихся домов? От грязи, которую никто не убирает? Пустынные улицы! Только изредка встречаются неопрятные и бесформенные тетки, нагруженные, как верблюды, баулами, авоськами, мешками…. Куда они торопятся? В очередь! С самого утра все, как по команде, выстраиваются в очереди и пребывают в них до самого вечера, а когда тот наступает – записываются в очередь на следующий день, пишут номер прямо на руке, чтобы при всех!
– Ой, мамочки, да шо же это я наделала-то?
– Ты, чо? Чо ревешь-то?
– Номер стерся! Забыла! Заблааааа…Ууууу… Сумку в эту руку взялааа…
– Дурыща! Гаварыл табе давеча, на ладони нэ пыши, снаружи пыши, шоб пред глазами маячил! Как завтра сахар брать будешь? Талоны, хоть, не похерила?
– Неаааа…Тута талоны, в лифчик заткнулааа…
– Смари, не похерь, как сымать будешь! Гы-гы! – Толстые и потрепанные мужик с бабой, плотно обвешанные мешками и сумками потащились от поредевшей очереди прочь.