— Сеньор Торны!
Послышался стук тяжелых сапог, приближавшийся из-за растений. Высокий молодой человек в ковбойском наряде остановился и стал бесстрастно смотреть в ее сторону — казалось, целую вечность. «Как громила в вестерне», — подумала она. Индеец не шелохнулся. Вдруг ковбой заговорил тихим, тонким голосом, и от неожиданности она вздернула голову: его английский был безупречен.
— Ищем что-то конкретное или просто гуляем?
— Я услышала шум и спустилась, — сказала она, зная, что это звучит абсурдно, неубедительно. Он по-прежнему ждал, и ей в голову пришла мысль:
— Кажется, вначале вы были правы. Мне кое-что нужно.
Она тоже подождала.
— Да, — наконец сказал он.
— Я даже не смею на это надеяться, но на самом деле мне нужно съездить в Сан-Фелипе.
— Вы хотите сказать: сегодня вечером, сейчас?
— Именно это я и хочу сказать.
Он шагнул к ней:
— Я бы сделал это, детка, но грузовик принадлежит не мне.
Она помедлила:
— Я просто хотела съездить за врачом.
И он вновь просто взглянул на нее.
Она не знала, как он отреагирует, но решила все равно идти до конца:
— Я заплачу вам сто долларов.
— Ясно, — теперь он уставился в землю.
В конце концов, поднял на нее глаза:
— Вопрос не снимается, но я рискну. Когда вы хотите поехать?
— Прямо сейчас.
— Мне нужно взять ключи. Подождите там, — он развернулся. Стук его сапог о гравий постепенно затих. Она бесцельно бродила по открытому пространству перед бананами, а молодой индеец таращился на нее. Ее так и подмывало вернуться в спальню: Тейлор мог ждать ее там. Но она в это не верила и вернулась бы в дом только с доктором Солерой. Наконец она услышала приближавшиеся шаги ковбоя.
— Готово, — сказал он из-за стены банановых листьев. Они зашагали через двор и пустырь к гаражу, где в лунном свете стоял грузовик. Ковбой влез в кабину, перегнулся и открыл ей дверцу. Твердое сиденье помещалось очень высоко над полом, и двигатель не-вероятно громко затарахтел, как только он его завел. Затем они развернулись и тронулись по подъездной дорожке. Из предосторожности он открыл ворота, еще когда ходил за ключами. Машина проскользнула в них, и ранчо осталось позади.
Он повернулся к ней:
— Тепло оделась, детка? Там наверху холодновато.
Даже если бы улицы Сан-Фелипе утопали в снегу, она и не подумала бы вернуться за пальто. Она смотрела сквозь ветровое стекло на звездное небо.
— Почему вы называете меня деткой? — спросила она. Он вздрогнул:
— Почему называю деткой? Просто я так выражаюсь — и все. А вам что, не нравится?
— Мне все равно, — сказала она задумчиво.
Он ничего не ответил. Грузовик грохотал по шоссе, пересекая сухие речные русла, мчась сквозь пустыню и кустарниковые заросли. У перевала меж двух холмов ковбой остановился и выпрыгнул, хлопнув дверцей. Как только ей удалось открыть свою, она тоже слезла. Он стоял на холоде сзади грузовика, глядя вниз на долину, которую они только что оставили позади. Заметив ее, он повернулся и начал стучать ногой по шинам.
— У меня паранойя насчет проколов, — сказал он. Далеко в долине она увидела фары машины, двигавшейся в их сторону.
— Поехали? — он сел в кабину, захлопнул дверцы и тронулся. Когда приблизились к первым кантинам на городских окраинах, он мельком глянул на нее: — Вам врач нужен? Значит, Солера.
— Да, — в нетерпении сказала она.
— Но с этой фиестой я даже не знаю. Придется идти пешком, — он сбавил скорость. В окно, перекрывая грохот мотора, доносился непрерывный треск шутих, и она расслышала два-три оркестра, игравших одновременно.
Он остановился под какими-то тамариндами близ пустынной рыночной площади. У деревьев и перед темными ларьками лежали мужчины. Они оба вылезли из кабины, и он запер дверцы.
— Пошли, — сказал он.
— Вы знаете, где он живет?
— Конечно, знаю. Впрочем, сегодня это неважно. Пока переходили площадь, грохот маримб, корнетов, фейерверков и пронзительные крики приближались: толпа стояла впереди — в конце улицы. То и дело в воздухе почти горизонтально проносились сигнальные ракеты, взрываясь прямо у них над головами.