Я остановилась как вкопанная. Никто никогда не говорил при мне таких слов.
— То есть… ты трусиха?
Покраснев, ФМ гордо выпрямилась.
— Мне казалось, уж кто-кто, а ты не будешь разбрасываться подобными ярлыками.
— Прости.
Я тоже покраснела. Она права. Но все равно трудно осознать, о чем она говорит. Я понимала слова, но не смысл. Свергнуть военное правительство? Тогда кто будет руководить войной?
— Я по-прежнему хочу бороться, — сказала ФМ с высоко поднятой головой. — Если я хочу перемен, это не значит, что я позволю креллам нас всех уничтожить. Но подумай, во что превращается наше общество, если мы практически с рождения учим детей идеализировать и прославлять борьбу? Учим поклоняться Первым гражданам как святым? Нужно учить детей большей заботе и пытливости — не только разрушать, но и строить.
Я пожала плечами. О таком легко болтать, когда живешь в глубоких пещерах, где бомба не убьет твою семью. Но все равно приятно лучше узнать эту женщину. Она казалась такой уравновешенной и спокойной, что язык не поворачивался называть ее «девушкой», пусть она и была нашей ровесницей.
Если с ней за компанию я слишком близко подойду к столовой, то столкнусь с полицейскими и заработаю неприятности. Они перестали каждый день сопровождать меня до выхода из корпуса, но я ни на миг не поверила, что могу сходить поужинать. Так что я попрощалась с ФМ, и она побежала догонять остальных.
Я повернула к выходу, роясь в рюкзаке в поисках воды, но вспомнила, что оставила последнюю полную фляжку у кабины. Ну здорово. Снова навалилась усталость после занятий. Я побрела обратно в класс.
Кобб активировал в центре класса голограмму, проецирующую уменьшенную версию боя. Корабли размером с подшипник носились среди падающих обломков, за которыми тянулись хвосты огня и дыма. Креллские корабли, приплюснутые, не больше талонов за заслуги палили из крошечных деструкторов.
Он пересматривает вчерашний бой, поняла я. Тот, где погибли Бим и Заря. Я понятия не имела, что сражения записываются.
Я нашла взглядом свой корабль, когда он рванул в гущу боя. Снова ощутила ошеломляющий хаос, восторг от того, что наконец сражаюсь в настоящем бою. Я почти слышала взрывы, обеспокоенный голос Киммалин, собственное дыхание — возбужденное и резкое.
Пока я бессильно смотрела, во мне зарождалось неприятное предчувствие, даже легкий страх. Заря опять погибла.
Внутри у меня все сжалось. Но я не позволю себе отвести взгляд.
Мой корабль мелькнул в сердце боя, подцепив крелла на хвост. Я нырнула под кусок космического мусора, для верности крутанувшись на светокопье, потом резко взмыла между двумя другими креллскими кораблями.
Кобб жестом остановил симуляцию и, шагнув вперед, сосредоточился на моем корабле — застывшем в воздухе посреди захватывающей мешанины выстрелов, росчерков света и взрывающихся кораблей. Потом перемотал запись и проиграл ее снова, следя за моим маневром.
— Я почти отключилась, — заметила я от двери. — Я не контролировала скорость и не успела выйти из разворота до того, как вырубились гравиконы.
— Маневр все равно вышел что надо, — похвалил он. — Особенно для курсанта. Замечательный, почти невероятный.
— Говнюк лучше меня.
— У Йоргена отличная техника, но он не чувствует корабль, как ты. Ты напоминаешь мне твоего отца. — При этих словах он словно помрачнел.
Мне вдруг стало неловко. Я пересекла класс и взяла фляжку. Кобб проигрывал бой дальше, и я заставила себя смотреть, как мы с Бимом погнались за креллским бомбардировщиком. Кобб снова остановил симуляцию, когда от вражеского бомбардировщика отделились четыре необычных корабля сопровождения — те, что мгновенно сбили Бима.
— Что это за корабли? — спросила я.
— Какие-то новые. Креллы не меняли тактику больше десяти лет. Что же произошло? — Кобб прищурился. — Мы выживаем, потому что способны предвосхищать их действия. Если можешь угадать, как поведет себя враг, у тебя преимущество. Не имеет значения, насколько они опасны: если знаешь их следующий ход, можешь ему противостоять.
Ха! Это меня поразило, и я поймала себя на том, что согласно киваю.
Кобб выключил голограмму и проковылял обратно к своему столу.
— Возьми-ка. — Он протянул мне коробочку. — Забыл тебе отдать.
Личная рация?
— Обычно их выдают только пилотам, которые проводят свободное время в Вулканической. Но так как ты живешь не на базе, я решил, что рация тебе не помешает. Везде носи ее с собой. Когда нападут креллы, ты получишь общее предупреждение.
Я взяла устройство — прямоугольное, размером с маленькую гантель. Отец носил при себе такое же.
Кобб отпустил меня взмахом руки, устроился поудобнее и углубился в бумаги.
Я задержалась, мне не давал покоя один вопрос.
— Кобб?
— Да?
— Почему вы не летаете с нами? Другие инструкторы поднимаются в воздух вместе с курсантами.
Я ждала гнева и выговора, но Кобб лишь похлопал по ноге.
— Старые раны, Штопор. Старые раны.
Вскоре после Битвы за «Альту» его подбили. При катапультировании он задел ногой фонарь.
— Летать можно и без ноги.
— Некоторые раны не столь очевидные, как покалеченная нога, — тихо проговорил он. — Тебе ведь было нелегко сегодня вернуться в кабину, после того как погибли твои друзья? Представь, каково это, когда ты сбил собственного товарища.
Меня вдруг окатило холодом, словно я катапультировалась на большой высоте. Неужели он имеет в виду…
Неужели он имеет в виду, что это он сбил отца?
Кобб поднял на меня глаза.
— А кому еще, ты думала, прикажут с ним разобраться, девочка? Я был его напарником. Я преследовал его, когда он сбежал.
— Он не сбежал.
— Я был там. Он сбежал, Спенса. Он…
— Мой отец не был трусом!
Я встретилась взглядом с Коббом, и второй раз за день он отвернулся.
— Что тогда случилось на самом деле, Кобб? — Я прищурилась. — Почему, основываясь только на показаниях моего мозга, они считают, что я поступлю так же? Что вы от меня скрываете?
Я никогда не верила в официальную версию событий, но в глубине души всегда считала, что репутация отца пострадала из-за какой-то ошибки. Может, в суматохе решили, что он струсил, хотя все было иначе.
Теперь у меня появился шанс поговорить с человеком, который там присутствовал. С человеком, который… нажал на спуск…
— Что произошло? — Я шагнула вперед. Хотела, чтобы вышло с нажимом, непокорно, но получилась мольба шепотом. — Можете рассказать? Что вы видели?
— Ты читала официальный рапорт. — Кобб по-прежнему избегал моего взгляда. — Креллы наступали огромной волной, с могильщицей. Мы никогда не сталкивались с такими большими силами, и позиция врага явно указывала на то, что «Альта» обнаружена. Мы отбили одну атаку, но они перегруппировались. Когда они снова приготовились к наступлению, твой отец запаниковал. Начал кричать, что враг слишком силен, что мы все умрем. Он…
— Кому он это говорил? Всему звену?
Кобб помедлил.
— Да. Точнее, четверым уцелевшим. Он кричал и кричал, потом сломал строй и полетел прочь. Ты должна понять, насколько это было опасно для нас. Мы без преувеличений сражались за выживание человеческого вида. Если бы другие корабли тоже бросились в бегство, воцарился бы хаос. Нельзя было позволить, чтобы…
— Вы его преследовали, — перебила я. — Он сбежал, а вы его преследовали. И потом сбили?
— Приказ от командира звена пришел почти сразу. «Сбей его, чтобы преподать урок остальным и не допустить, чтобы сбежал кто-то еще». Я сидел прямо у него на хвосте, и он не отвечал на наши призывы. Так что я активировал ОМИ, вырубил его щит и… выстрелил. Я солдат. Я подчиняюсь приказам.
Боль в его голосе была такой настоящей, такой личной, что мне стало почти стыдно за свой напор. Впервые моя непоколебимость пошатнулась. Неужели это правда?
— Можете поклясться, что именно так все и случилось? — спросила я.