Кобб наконец посмотрел мне прямо в глаза. На этот раз он удержал и не отвел взгляд, но и на вопрос не ответил. Окаменел, стиснув зубы. В тот миг я поняла, что его молчание и есть ответ. Он повторил мне официальную версию.
И это ложь.
— Тебе уже давно пора уходить, курсант. Если хочешь, могу достать тебе копию официального рапорта.
— Но это ложь, ведь так? — Я снова посмотрела на него, и он почти незаметно кивнул.
Весь мой мир взорвался. Мне следовало рассердиться. Разозлиться на Кобба за то, что он сбил отца. Но я ликовала.
Отец не сбежал. Отец не был трусом.
— Но почему? — спросила я. — Какой смысл притворяться, что один из твоих пилотов сбежал?
— Иди. — Кобб указал на дверь. — Это приказ, курсант.
— Вот почему Железнобокая не хочет брать меня в АОН, — поняла я. — Она знает, что я буду задавать вопросы. Потому что… скад, она ведь была командиром звена? И отдала приказ сбить отца? В рапорте имя скрыто, но, кроме нее, никто не подходит…
Я снова взглянула на Кобба. Он покраснел от гнева. А может, от стыда. Он раскрыл мне тайну, важную тайну, и теперь, похоже, сожалел об этом. Пока из него больше ничего не вытянуть.
Я подхватила рюкзак и поспешила прочь. Мое сердце разбито из-за потери друзей, а теперь придется жить еще и с тем, что мой инструктор — убийца отца.
Однако в тот миг я ощущала себя солдатом, водрузившим знамя на захваченной в тяжелых боях высоте. Все эти годы я грезила, убеждала себя и верила, что отец — настоящий герой.
И была права.
22
— Зачем АОН вообще представлять все так, будто твой отец трус? — спросил Риг.
Мы вместе работали, лежа под днищем М-Бота.
— Я могу сходу придумать десяток причин, — ответила я.
Прошло пять дней с тех пор, как мы потеряли Бима и Зарю. В свободное время я помогала Ригу чинить корабль, с радостью отвлекаясь от собственных мыслей, пусть и приходилось рано вставать, как сегодня, возиться с кораблем, а потом идти на занятия и весь день выслушивать наставления Кобба.
Мы заменяли старые провода в нижней части фюзеляжа М-Бота на новые. Кое-какие старые провода были, на первый взгляд, в хорошем состоянии, но Риг решил на всякий случай заменить их все, а я не собиралась с ним спорить.
Я воткнула очередной провод и продернула его согласно нарисованным Ригом схемам. Внутренности корабля подсвечивались протянутой через них светолинией, которая сама напоминала сияющий провод.
— Это может быть что угодно, — сказала я. — Например, у отца был конфликт с Железнобокой из-за лидерства, и она решила подстроить ему «несчастный случай».
— В разгар самой важной битвы в истории АОН? — засомневался Риг. — Штопор, это слишком даже для тебя.
— Слишком? — повторила я. — Для меня? Я реалист, Риг.
— Ага, реалист. Особенно когда в детстве заставляла меня за компанию понарошку убивать звездных драконов.
— Это была боевая подготовка.
Он хмыкнул, возясь с особенно упрямым проводом, и Погибель с готовностью его передразнила. Она наблюдала за нами с земли у моей головы. М-Бот «проводил диагностику», что бы это ни значило. В основном это выражалось в том, что он говорил «Хм-м-м…» или «Перенести этот…», чтобы «показать, что процесс продолжается, так как без слуховой стимуляции людям быстро становится скучно».
— Ты уверена, что правильно его поняла? — спросил Риг. — Уверена, что он кивнул?
— Уверена. Риг, официальная версия — ложь. У меня есть доказательство.
— Больше похоже на неопределенное подтверждение.
— Я могу надавить на Кобба, чтобы он выложил всю правду.
— Удачи. Только, даже если он заговорит, верхушка АОН не признается во лжи. Поднимешь шумиху и добьешься лишь того, что вас с Коббом выгонят.
— Риг, я восстановлю доброе имя отца.
— Я не против. Просто хочу напомнить, что твой изначальный план — научиться летать — по-прежнему лучше всего. Сначала прославься как великий пилот. Заработай репутацию, стань человеком, от которого нельзя отмахнуться. А потом используй влияние, чтобы восстановить доброе имя отца.
— Посмотрим.
Извернувшись в небольшом пространстве между М-Ботом и скальной поверхностью, Риг вытащил блокнот для заметок.
— Это его гравиконы. — Он постучал карандашом по механизму. — Но я не узнаю сборку, и они у него не там, где обычно. В этом черном блоке — единственной неизвестной мне части — должен помещаться искусственный интеллект. У меня рука не поднимется его разбирать, хотя он явно неисправен.
— Откуда ты знаешь?
— Можешь представить, чтобы кто-то намеренно создал корабль, который так себя ведет?
Веский довод.
— Самое интересное — его сочленения, гермовыводы и атмосферный рассекатель, — продолжил Риг. — Трудно объяснить, но все они кажутся более крепкими, лучше сконструированными, чем те, что используем мы. Совсем чуть-чуть, но мне кажется, Спенса, если мы поднимем эту штуку в воздух, летать она будет очень быстро. Даже быстрее, чем наши корабли-разведчики.
У меня побежали мурашки, когда я это представила. Ухмыльнувшись, Риг воздел блокнот кверху, потом отложил его в сторону и, вооружившись гаечным ключом, начал аккуратно разбирать атмосферный рассекатель.
Лежа в тесноте с проводом в руках, я в изумлении задержала взгляд на Риге. Он выглядел счастливым.
Мы дружили больше десяти лет, и мне казалось, что я видела его счастливым. Только никаких особенных моментов не приходило на ум. В моих воспоминаниях Риг всегда беспокоился или тревожился за меня или иногда смирялся с каким-нибудь ударом судьбы.
Сегодня же он не переставая улыбался. Лицо у него все было в смазке, которую мы наносили на новые провода. И… это как-то помогало пережить нависшую надо мной утрату, совладать с чувством, будто я подвела товарищей.
— А откуда у тебя все эти провода? — спросила я, возвращаясь к работе. — Я думала, кроме меня, никто не опустится до кражи.
— Обошлось без кражи, — ответил он. — Зиминг — женщина, которая руководит моей стажировкой, — вручила мне целую охапку, и еще кое-какое оборудование, чтобы я практиковался в замене проводки. Я решил, что нет лучше практики, чем настоящий корабль.
— Неплохо. Значит, у тебя там все получается?
Как ни странно, Риг покраснел, хоть из-за смазки и красно-оранжевого сияния светолинии разглядеть это было непросто. Но я его достаточно хорошо знала.
— В чем дело? — спросила я.
— Помнишь, как устроена кабина М-Бота?
— Что именно?
— Кресло пилота и приборная доска подвешены в отдельной раме. Это сложная конструкция, она напоминает мне гироскоп. По-моему, кресло может вращаться в зависимости от направления перегрузки. Ты же знаешь, как трудно справиться с перегрузкой, когда кровь приливает к голове или ногам?
— Ага, поверь, знаю.
— Теперь представь, что во время затяжных и трудных маневров кресло вращается. И сила всегда направлена спереди, как ее легче всего переносить. Это бы здорово помогало на высоких скоростях.
— Ага, — заинтересовалась я, но еще больше меня заинтересовало, как при этих словах засветился Риг.
— В общем, я набросал пару схем в блокноте, и… ну, Зиминг увидела и решила, что я их сам придумал. Похоже… она считает меня гением.
— Так и есть!
— Не совсем. — Он снова покраснел. — Я просто скопировал увиденное. Кто бы ни построил М-Бота, он гений.
— А ты разобрался! Для этого тоже нужно быть гением.
— Ничего подобного. — Риг открутил гайку. — Но… неважно, солжем мы или нет, так можно передать технологию АОН. Если удастся понять, как работает этот атмосферный рассекатель, его тоже можно взять на вооружение. Я буду осторожен и постараюсь, чтобы мои открытия не выглядели слишком подозрительными. Мы поможем в борьбе с креллами, не раскрывая тайны М-Бота.
— И ты станешь героем! — воскликнула я.
— Ненастоящим. Но… было и правда приятно…
Ухмыльнувшись, я вернулась к проводам. Может, действительно удастся передать все эти знания АОН и спасти больше пилотов. От таких мыслей сразу испортилось настроение. Что бы я ни делала для будущих пилотов, отчаяние и боль за уже потерянных товарищей никуда не денутся.