Или я чего-то не знаю? Впрочем, это не столь важно. Главное, я не в той камере, которая и в забытьи преследовала, не оставляя в покое.
– Как вы себя чувствуете, Ольга? – Рита, как детектор лжи, моментально улавливает изменение в эмоциональном фоне и включает сканирование.
Наклоняется ниже, трогает лоб, щупает пульс, убирает растрепавшиеся и упавшие на лицо волосы, поправляет одеяло.
– Как дождевой червяк я себя чувствую, которого не пожалел человеческий ботинок и превратил в лепешку, – сиплю на пределе возможностей. – А после солнышко поглумилось, засушив.
Девушка хмыканьем оценивает юмор.
– Воды дать? – предлагает.
С трудом сглатываю. Было бы неплохо, но…
– Лучше яду.
И ведь нисколько не вру. Состояние отвратительнейшее. А я больше всего ненавижу беспомощность.
Быть слабой – слишком большая роскошь в нашем суровом мире. И доступна она не всем. Лишь тем, у кого есть рядом крепкое плечо, готовое подставиться в сложный момент. У одиночек же подобный бонус отсутствует.
Я из последних.
– Ой, да что вы такое говорите?! – взмахивает руками Рита. – Какой яд, Оленька? Мы с вами пограничный рубеж миновали, теперь с каждым днем будет легче…
Она еще что-то произносит, не особо слушаю. Зато как завороженная дудочкой змея, смотрю на ее косу. Настоящую такую косищу, толстую, светло-русую, раскачивающуюся у меня перед носом.
Давно таких не видела. Красивая. Почти до пояса. А у меня волосы очень темные, чуть ниже плеч. Ничего интересно.
– Вот, пейте, – прорываясь через белый шум, доносится по-прежнему доброжелательный голос медсестры, а в губы настойчиво тычется трубочка. – Это морс, правда, очень сильно разбавленный. Вам сейчас такой полезен. И вообще много пить надо. Температура и боль здорово организм измотали. Но ничего, потихоньку мы и силы, и водный баланс восстановим. Тем более, вы очнулись, и худшее позади.
Цепляюсь за некоторые странные фразы, хочу уточнить про них подробнее. Но каждый глоток кажется настолько божественным, что силой воли я отодвигаю встроенную в мозг каждой женщины любознательность на дальнюю полку и просто пью.
Глоток за глотком.
Вопросы подождут. Пока есть более приятное занятие.
– Я сейчас к вам лечащего врача приглашу, – чирикает Рита, когда через трубочку вместо чудодейственного напитка начинает поступать воздух. – А потом дам еще. И капельницу с витаминчиками поставим.
Не забудьте поставить звездочку (лайк). Это займёт пару секунд, но мне будет очень приятно. Ваш отклик - лучшее вдохновение!
И добавляйте книгу в библиотеку, чтобы не потерять её.
Глава 2
ОЛЬГА
Пока суетливая медсестра исчезает за дверью, осматриваюсь.
Непохоже, что палата принадлежит муниципальной больнице. Даже если платная. Вот ни разу не похоже. В тех я часто бываю.
У бабушки здоровье неважное, да и возраст уже – восьмой десяток давно разменян. Поэтому с ходу подмечаю массу различий. Начиная от наипростейшего – банальной расцветки стен и заканчивая внешним видом персонала.
Последний, к слову, чуть ли не самый говорящий.
В здравницах, находящихся на подсосе у государства, как ни печально признавать, единый бледно-зеленый оттенок у всего – у стен, у формы врачей, даже у лиц медперсонала.
Прискорбное зрелище.
А еще все бюджетные учреждения похожи друг на друга, как братья-близнецы. Их объединяет въевшийся во всё запах медикаментов, хлорки и кислой капусты из столовки; красивый по бокам и протертый по центру линолеум; лампочки Ильича и ни разу не мытые, но гудящие как растревоженный улей плафоны дневного света; голые окна, хорошо если стеклопакеты, а не советские рассохшиеся рамы; самая дешевая, но обязанная служить десятилетиями мебель и вгоняющие в дрожь и панику санузлы. При виде последних всегда рыдать хочется.
Но главное, это беспросветное уныние и уставшие сотрудники, несмотря на то что едва-едва приступили к работе.