– Тэмми? Имей приличия.
Никто не послушал Койла. Майло не останавливал её, вчитываясь в душу. На её лбу за пшеничными прядками виднелся давний шрам. От него веяло войной.
– Это же Вы... Вы мой спаситель... – наконец, Майло разобрал её слова. – Вы спасли меня и брата...
– Тэмми! – рявкнул Койл.
Гувернантка отпрянула от Вестника и заложила руки за спиной.
– Простите, сэр. Извините, сэр, – и, отшагав спиной к коридору, она выбежала прочь.
Неужели она одна из тех, кого Майло посчастливилось излечить на войне? Их было так много.
И как будто от жары Койл поправил цветастый платок на шее. Вид моложавого щегола при его нескладной фигуре и глубоких морщинах был совершенно не к лицу.
– Не берите в голову, господин Вестник, Тэмми очень милая, пусть и сентиментальная особа. Вы наверняка заметили, насколько все сентиментальны в моём отеле. Ладно, я и без того задержался с вами.
И ещё кое-что. Помимо часов на запястье Койла из-под манжета пиджака так же выглядывал и кожаный плетёный браслет с каменными и металлическими пластинами. Защитный амулет, не иначе. Прячет свою душу.
– Что ж, не буду более утомлять вас. Всего хорошего!.. Ах да, Эйткин, – добавил Койл, остановившись на пороге. – Подумай о том, как тебе поступить. А там тебе мои карты в руки, – и он закрыл за собой дверь.
Хозяин места, раскрывающего чувства других, скрывает чувства собственные. Похвально. И очень подозрительно.
Когда-то давно Мейбл бы наверняка ответила ему на это: ты переживаешь из-за всего подряд, в каждом видишь потенциальных врагов. Сейчас она не в том положении, чтобы думать иначе. Ни выражением лица, ни душой она не таила презрения к мистеру Койлу, вынюхивающей что-то у её мужа. Почему Колин позволяет ему говорить с ним в таком тоне!
– Что он тут делал, что ему известно о нас? – требовательно спросила она.
– Вполне достаточно, чтобы это не вышло за пределы «Полуночи». Он нам поможет, – заверил Колин, приобняв её за плечи. – А вы, мистер Мессенджер? Полагаю, моя жена Вам всё рассказала?
Его не нужно об этом просить:
– Я обязательно помогу вам обоим. А пока позвольте откланяться.
Им двоим нужно объясниться перед друг другом. Он здесь будет лишним.
А как только подкрадётся опасность, он непременно об этом узнает. И будет рядом.
***
Кто-то постучался к нему в забытьё. Он лежал на спине, не дыша, когда его сморило усталостью и теплом одеяла под ним. Чьё-то мягкое прикосновение обвело его щёку, свело со лба спутавшиеся волосы.
Он задышал раз. Затем под тяжестью век он разглядел образ, пришедший к нему в сон. К нему не так просто попасть, но этой душе не нужно много усилий, чтобы он впустил её. Эту энергию не спутать ни с чем.
Он задышал снова... Миссис Грин. Её строгое платье с высоким горлом, впалые скулы, глаза цвета зеленеющий травы.
Может, это всё-таки видение, не её истинная душа явилась ему. Но этот призрачный свет, разгоняющий темноту век, это проглаживание по щеке, такое реальное, почти забытое.
– Вы должны бежать. Спаси Мейбл от этого места...
Его сердце кольнуло. Она озвучила его опасения.
– Спаси её... от него... вопрос души!
Губы его задрожали, как от холода. Слова пытались вырваться в явь, застревая в трясине сна. Но она не нуждалась в них. Она знала...
– Я верю в тебя, Майло...
Он сделал глубокий вдох и, наконец, проснулся. Иссушенные лёгкие жадно прогоняли через себя воздух, пока Майло всматривался в убранство номера в поисках призраков, лишний раз отметив, что его комната смахивает на одну из старых-престарых таверн, в отличие от выполненного по последней моде номера Мейбл. Стоит признать, что комната угадала его предпочтения. Отель словно играет на его чувствах.
Миссис Грин ушла. Не без следа, однако. На месте, где она дотронулась до его щеки, раскрылась одна из старых ранок, засочившись кровью. Майло поймал покатившуюся ручейком каплю и подвёл её к носу, вдонув такой знакомый сладковатый запах.
Он не хотел засыпать, всего лишь переждать время до утра, вслушиваясь в звуки за стенами...
Майло растёр кровь между пальцами и схватился за голову:
– Чёрт возьми...
Единственным источником света служила полоска между занавесками. Сознание пошатывалось между сном, пока не отступившим, и явью, пока не наставшей. Сколько бы сейчас ни было времени, в каком бы состоянии он ни был, залёживаться ему непозволительно.
Приведя одежду в порядок, он подобрал маску, и не успел он застегнуть на затылке ремни, как к нему в дверь быстро постучали: