В городке Кае Трифон узнал, что в Хлынове нет монастыря. Он, по жизнеописанию, размышлял так: «Вятская страна многолюдна есть и изобильна всякими потребами, а еже о душевном спасении скудостью одержима, и монастыря несть тамо». Пошел Трифон зимним путем, лесами, и дойдя до Вятки, напился из нее воды, «которая показалась ему как мед сладка». Затем увидел во сне: на высоком месте стоит много дерев, а посреди их одно выше и лучше всех; и показалось, что он влез на это дерево, и прочие все приклонились к нему, и душа его обрадовалась. Это усилило в нем надежду…» И далее: «И преподобный, видя простоту в вятчанах и веру их чистосердечную, возымел к ним великую любовь».
Вятское земское собрание отправило с Трифоном челобитную в Москву с согласием на постройку монастыря. В Москве Трифон был рукоположен в иеромонаха и утвержден в должности строителя.
И тут самое время сказать — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Добровольные пожертвования на монастырь были так скудны, что даже и начать было не с чем. Вступало в силу невеселое правило: более пеклись наши предки (не так ли и мы?) о суетной жизни, нежели о душе. Еще было и то, что Трифона мало знали. А может, тут срабатывала природная недоверчивость ко всему новому? Трифон пошел на замечательный шаг — в Слободском была выстроена, но стояла «впусте», неосвященной два года церковь, он ее выпросил у слобожан для перевозки в Хлынов. Разбирать стали на успеньев день (28 августа). Два чуда случились при этом: один мужик в одиночку спустил с церкви крест такой тяжести, что внизу его еле он же поднял с другими. Второе: в первый день раскатали церковь до матиц, шел проливной дождь, перестали раскатывать, и всю ночь шел дождь, а утром «…пришли и увидели — церковь раскатана донизу и всякое бревно лежало в порядке. Делателей же такого дела нигде не отыскалось». Бревна сплотили и Вяткой сплавили до Хлынова. Дождь продолжал идти, а перестал в день рождества богородицы, когда произошла закладка церкви.
Воеводой на Вятке был Василий Овцын. Примерно в 1586-м Трифон обратился к воеводе, прося помощи на строительство нового храма, ибо перевезенный становился мал для растущего города. Воевода «сотвори на пасху в дому своем пир великий, и созва вся нарочитая (знатныя) вятския жители». На обеде он объявил о просьбе иеромонаха о строительстве монастыря и первый выложил значительную сумму. «Нарочитые» люди, кто кряхтя, кто добровольно, также подписались на разные суммы. Пожертвований было собрано более шестисот тогдашних серебряных рублей, каждый весом по трети фунта, то есть более пяти пудов серебром. Вспомним, к слову, выкуп разбойникам за ярославских князя и княгиню и сопоставим разность морального значения одинаковых сумм.
В течение вятского периода жизни Трифон ездил в Москву пять или шесть раз. О его подвигах и строительстве узнают царь Федор Иоаннович и патриарх Иов. Трифон был поставлен в сан архимандрита. Мало того, даяний на новую обитель (иконы, книги, ризы, церковная утварь) было столько, что от Москвы до Вятки Трифону были даны двенадцать подвод, чтоб увезти.
В то время монастыри практически одни были рассадниками (слово это, к сожалению, читается сейчас с обратным смыслом, а вообще это прекрасное слово) просвещения и нравственности. Трифон не выдумывал ничего нового, со времени Сергия Радонежского, его учеников Иосифа Волоцкого, Нила Сорского, других общежительный устав был в общих чертах выработан. Трифон старался не принимать в монастырь молодых людей, отсылая их обратно в мир, заставляя исполнять человеческие, крестьянские обязанности за стенами монастыря. Наиболее упорно добивавшимся монашества назначал суровое послушание. Пища в монастыре была самая простая, о вине здесь при Трифоне и не слыхивали.
Шли годы. Монастырь разрастался. Настоятель его много ездил по Вятской земле, часто ходил пешком. Предание говорит о его пеших походах на Соловки и в Казань, в Москву. В Казани он встречался с митрополитом Гермогеном, которому предсказал, что тот будет патриархом в Москве и погибнет мученически во время литовско-польского нашествия в Смутное время. Так оно в междуцарствие и случилось.
Пользуясь расположением князя Воротынского, он получил для монастыря новые земли, лес, покосы, «ловитвы» — места для рыбной ловли. Продолжал обращение в христианство язычников, утишал смуты в Вятской земле, упреждал волнения.