– Разобьемся, командир! – взмолился Анатолий Афиногенович.
– Продолжаем набор высоты! – взревел Тимофей.
Когда грозно рыкающий мотором ГАЗ-69 вылез на верхнюю площадку лестницы, Тимофей вдавил педаль газа в пол. Автомобиль, набирая скорость, помчался по аллеям Нескучного сада. Редкие фонари отбрасывали светлые круги на щербатый асфальт, орошали холодной позолотой юную зелень. Тимофей время от времени нажимал на клаксон. Гуляющие по парку парочки с воплями отскакивали из-под колес.
– Тормози!!! – завопил Анатолий.
Услышав его мольбу, из темных кустов наперерез газику метнулась тень. Тимофей ударил по тормозам. Кто-то отчаянно и протяжно свистнул.
Генка успел схватить Клавдию в охапку, прежде чем они оба ударились лбами о спинки переднего сиденья. Сестренка так и не проснулась, зато Генка сильно ударился лбом. ГАЗ-69 стоял неподвижно, подобно монументу. От покрышек поднимался вонючий дымок. Пахло горелой резиной. На заднем сиденье Генка ерзал, стараясь приподняться, чтобы увидеть своё лицо в зеркале заднего вида. Нет ли синяка? Разглядел – расстроился. Заметный кровоподтек багровел посредине лба.
– Прошу предъявить документы! – Генка обернулся на окрик.
Рядом с водительской дверью белело щуплое, вертухаистое подобие офицера. Нечто бесформенно-округлое с выправкой приказчика из зеленной лавки. Существо, кое-как перетянутое портупеей, носило лейтенантские лычки. Говорило оно вполне человеческим голосом и так гнусаво требовало внимания к себе, что Генка заскучал. Претензии, угрозы арестом и штрафом, всякая прочая дребедень. Какая досада! Разве ж этот человек не понимает – у них отпуск! Они живы. Живы! Тимофей борзо препирался с ним. Анатолий благоразумно молчал. Клавдия спала. Генка ещё раз, украдкой, приложился к коньяку. Освежившись, он в конце концов уразумел: у них хотят проверить документы. Генка стал прислушиваться к разговору.
– Как звать-то тебя, служака? – Тимофей счел возможным переменить тон.
– Викентий…
– Ах Викентий! – захохотал Тимофей. – А у нас есть свой лейтенант. Да-с, свой! Только он сейчас в штатском! Эх, Генка!
– Я, товарищ капитан!
– Спроси у постового: кто он такой?
– Послушай, Тимка. Лейтенант при исполнении. Не надо! – зашептал Анатолий Афиногенович.
– Лейтенант Викентий Стороженко! – рявкнул вертухай. – Предъявите документы.
Документы предъявили. Пока Викентий Стороженко светил фонариком в их удостоверения, Генка успел спрятать недопитый коньяк под сиденье.
– Откуда тут у вас девица? Почему она не подает голоса? – рявкнул Викентий.
– Это моя сестра, Клавдия Вениаминовна Наметова. – Генка приложил ладонь к шелку сорочки.
– Пройдемте в отделение! – лейтенант положил ладонь на кобуру.
– Экий ты серьезный, товарищ лейтенант!
– Да. Я – товарищ! А вы есть буржуйский элемент.
– Мы? – налитые нехорошей краснотой глаза капитана, казалось, сейчас выскочат из орбит. Хоть ладонь подставляй и лови.
Человек в штатском на переднем пассажирском сиденье, хоть и был навеселе, показался Викентию вполне безобидным. Одет без шика, в обычную бумажную толстовку и жеваные брюки, при знатных буденновских усах. На голове – кепчонка, обут в мягкие парусиновые штиблеты. Сразу видно – солидный человек, без лишних причуд. Другие же два – сущие модники. Вырядились! Один в шелка и дорогое сукно, другой – того хуже – в парадный китель и при орденах. Летчик-герой! Всех кошек в Нескучном саду передавил! Девица, что при них оказалась, ни жива ни мертва и слишком уж молода. Совсем девчонка. Надо летчику-капитану пролетарскую справедливость показать. Надо!
Проверив документы, Викентий веско произнес:
– Девушка и вы, Анатолий Афиногенович, можете быть свободны. Остальных задерживаем до выяснения. Включая автомобиль.
Пришлось вызвать усиленный наряд и кое на кого надеть наручники. Капитан рычал, буравил милиционеров глазами. Викентий ждал драки и не дождался. А жаль. Так хотелось насовать капитану! Но шелковый модник оказался чрезвычайно речист. Сумел уговорить всех. Мятый в кепке и пьяная девица убрались в темноту Нескучного сада. Шелкового и капитана погрузили в милицейский фургон и доставили в отделение. Всю дорогу задержанные вели себя смирно. В отделение вошли без скандала. Можно было бы всё равно насовать. Но как быть с орденами? «Боевое Красное Знамя», «За отвагу» – это вам не броши с жемчугами. Надо уважать. Мало ли что! Да и шелковый – тоже ведь летчик, хоть наградами и не хвастался, но по виду ясно – имеет их.