Среди прочего Тургенев писал и о том, что петербургскими карамзинистами основано литературное общество и Вяземский принят в него заочно. Чуть позже князь узнал от Жуковского подробности этой истории. Он и не подозревал, что начинается самый светлый период в его литературной судьбе.
Все началось с обеда, который дал у себя 21 сентября 1815 года Дмитрий Блудов — у него и у Дашкова, тоже Дмитрия, были именины. К Блудову пришли приятели: карамзинисты — Жуковский, Тургенев, Вигель и члены «Беседы любителей русского слова» — Жихарев, Гнедич, Крылов. Противники ужинали и болтали весьма мирно, вечер прошел преприятно. Под конец уговорились пойти на премьеру новой комедии князя Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды». В предыдущих своих творениях Шаховской высмеивал Карамзина и его последователей, так что следовало ожидать скандала.
Премьера состоялась 23 сентября в Немецком театре на Дворцовой площади, напротив Зимнего дворца. Пьеса имела успех, была забавна и хорошо поставлена, вот только среди персонажей ее пару раз появлялся некий модный поэт Фиалкин, «в темном плаще», с гитарой наперевес, который «пел родных Приама чад, / Пел Ахилла, жадна к бою, / Пел Элены милый взгляд»… Пародия на баллады Жуковского!.. Пародия вовсе необидная, мягкая и действительно смешная. Сам Жуковский, ценивший галиматью и в жизни, и на сцене, увлеченно аплодировал пьесе. Но прирожденные полемисты, Блудов и Дашков, восприняли «Липецкие воды» как перчатку, которую «стишистая сволочь» бросила в лицо всему лучшему, что есть в русской литературе. Изобразить Жуковского в комедии было, по мнению Вигеля, то же, как если бы «намалевать рожу и подписать под нею имя красавца»… В литературном Петербурге закипели страсти (разжигал их, понятно, вовсе не сам Жуковский). На драматурга обрушилась лавина сатирических произведений, которую Шаховской назвал «липецким потопом». Остроумную комедию карамзинистская критика разнесла в пух и прах, а ее автора объявила чуть ли не исчадием ада.
14 октября у попечителя Петербургского учебного округа Сергия Уварова на Малой Морской собрались Жуковский, Тургенев, Жихарев, Дашков и Блудов. Он-то и предложил создать литературное общество, чтобы неповадно было сиятельным драматургам поливать грязью кого им хочется… Блудов рассказал, что недавно по дороге в Нижний Новгород остановился на станции в Арзамасе; за стеной его комнаты собрались люди, ужинали и говорили о Карамзине, о его влиянии на литературу… Это, наверное, было собрание общества безвестных писателей. Поднялся шум. Мысль об обществе понравилась всем. Решили сделать его непременно беспечным и беззаботным, в пику официальной «Беседе». «И побольше галиматьи», — добавил Жуковский…
Название утвердили в честь города, где Блудова «посетило видение» — Арзамасское общество безвестных людей, «Новый Арзамас», или просто «Арзамас». Члены общества носили длиннейший титул — гусь, Его Превосходительство, Гений Арзамаса — и непременное прозвище из баллад Жуковского. Так, Тургенев звался Эолова Арфа, Жуковский — Светлана, Батюшков — Ахилл, Блудов — Кассандра, Дашков — Чу, Уваров — Старушка, Вигель — Ивиков Журавль… Отчасти прозвища эти были со смыслом (например, Блудов предсказал скорую смерть «беседчику» Захарову, и Захаров действительно умер — отсюда прорицательница Кассандра), отчасти просто шутливые (Тургенев стал Эоловой Арфой из-за громкого бурчанья в животе; маленького, хрупкого Батюшкова Ахиллом назвали по контрасту — или произносили Ах, хил!). Эмблемой общества выбрали мерзлого арзамасского гуся. Протоколы (в стихах, гекзаметром) обязался писать Жуковский.
Вяземский был заочно принят в «Арзамас» на первом его заседании. Имя ему дали Асмодей (из баллады «Громобой»? «старик… с хвостом, когтьми, рогами»; Батюшков с Жуковским звали так Вяземского еще во времена их допожарных гулянок). На старика, да еще с рогами, Вяземский был мало похож, но задумке друзей обрадовался. Еще до основания «Арзамаса» он написал «Поэтический венок…» — цикл из девяти эпиграмм на Шаховского (которого он окрестил Шутовским) и сатирическое «Письмо с Липецких вод», которые были напечатаны в журнале «Российский музеум».
Цикл эпиграмм сразу же стал широко известен — в нем Вяземский камня на камне не оставил от творчества Шаховского вообще. «Все вытвердили наизусть «Поэтический венок» ваш», — сообщал князю Дашков… Знаменитой стала и эпиграмма на главу «Беседы» Шишкова: