Во многих республиках, в т.ч. и в Белоруссии, обострилась проблема национального языка Одни говорят, что национальный язык надо сделать в республике единственно государственным, другие же говорят, что такое же место рядом с ним должен занимать и русский язык. У вас филологическое образование, вы четверть века преподавали в Белгосуниверситете, имеете тысячи своих учеников. Что вы им исповедовали и исповедуете?
В самом общем смысле — всегда, начиная с первых своих лекций, исповедовал одно и то же: надо знать, уважать и любить язык земли, где ты родился или волею судеб прижился. Потому что иное отношение к языку народа, которому ты принадлежишь или среди которого живешь, — не есть свидетельство высокого уровня культуры и не на пользу для тебя же самого. Незнание языка значительно ограничивает твои возможности приобщения к большому миру духовной жизни народа, к его культурным традициям. А уж всему народу терять свой язык и через это терять себя, обрекать себя на исчезновение с исторической арены — это и вовсе никуда не годится!.. К сожалению, слишком долго в общественной жизни республики преобладали настроения, способствовавшие развитию национального нигилизма. Теперь, можно сказать, начался процесс прозрения, постепенного осознания того, что дело зашло слишком далеко и требует, конечно же, самого серьезного пересмотра. Делаются — партийными и общественными организациями — и первые практические шаги к исправлению положения. Но, убежден, желаемого успеха не будет до тех пор, пока белорусскому языку не будет придан статус государственного. Иначе все будет оставаться на уровне не гарантированной законом самодеятельности. Государству правовому, а тем более — суверенному, каковым является БССР, это, простите, не к лицу. И совершенно не следует опасаться, что повышение статуса белорусского языка отрицательно скажется на положении и авторитете русского языка. Уверен, что у нас, в Белоруссии, ничего подобного не случится. Язык межнационального общения, язык нашего интернационального братства будет нам так же дорог, как и доныне. И знать его хуже мы себе не позволим.
Многие писатели являются в то же время и журналистами, работают в редакциях газет и журналов, на телевидении и радио. В связи с этим хочется спросить о вашём мнении по поводу открытых нападок на печать со стороны некоторых выступающих, дескать, слишком много критикует, слишком много вытаскивает «негатива»... Некоторые утверждали даже, что печать... нападает на партию, настраивает народ против нее. Насколько обоснованы такие утверждения?
Дело, на мой взгляд, не в том, что «негатива» слишком много, а «позитива» маловато. Арифметический подход в идеологии — наследие прошлых времен, он не пригоден в принципе. Важно, как и во имя чего этот «негатив» подается. Ведь о трагично-тяжелых, печальных событиях можно сказать так — с такой очищающей душу человеческой болью, что рассказ не расслабит волю читателя, не деморализует его, не повергнет в отчаяние, а напротив — мобилизует его духовные, нравственные силы на сопротивление злу... А можно ведь над горем-бедой и позлорадствовать, цинично-пошло позубоскалить, с прозрачным намеком: это, мол, всё они, они виноваты, видите?.. Когда «негатив» идет от искреннего желания помочь общему делу, т.е. когда он пропущен через доброе, честное, чистое сердце, — зачем же его бояться? Иначе — как же мы его и все подобные ему «негативы» одолеем?.. Что касается обвинений в настраивании народа против партии... Хорошо бы не отождествлять нашу партию с ее отдельными представителями, если даже они занимают (или занимали) очень высокое положение. И если даже этих «отдельных» достаточно много. У меня, как говорится, перед глазами — коммунисты, совесть, честность и принципиальность которых — образец гражданского и человеческого достоинства. Знаю их и среди рабочих, и среди хлеборобов, и среди интеллигенции... Они безосновательные нападки на себя всегда отобьют.
За что вы как писатель намерены дальше своим словом бороться, что будете утверждать, а что отвергать?
Моя платформа — решительнее осуществлять перестройку во всех сферах общественной жизни. Применение своих сил вижу прежде всего в области культуры, национальных взаимоотношений, морали, экологии... Как и до сегодня, буду, бороться за свободное развитие эстетической мысли, литературы и искусства, за то, чтобы над ними не довлело примитивно-вульгарное мнение бюрократа. Нужно завоевать новые условия для творческой личности, для труда и самоосуществления писателя, художника, артиста. Перемены к лучшему в этом отношении заметны, но главная работа — точнее борьба — впереди. Ведь долгие годы, в условиях застойного прагматизма и усиления бездуховности, отношение к деятелям литературы и искусства, а значит и к художественной культуре, вырабатывалось не очень почтительное, чтобы не сказать совсем откровенно: плевое. Подлинной заинтересованности в развитии этой культуры весьма и весьма не хватало. Такое отношение, распространяясь сверху донизу, неизбежно ослабляло и умерщвляло духовные начала в человеке, что для жизни общества чрезвычайно опасно. Надо вернуть литературе и искусству высокий авторитет и достойное положение в обществе, а это зависит не только от творческих успехов художественной интеллигенции, но и от заботливого, заинтересованного отношения к ней со стороны «потребителей». Пока же в печати еще можно и такое увидеть: «Хорошо этим писателям книжечки почитывать, ума набираться, а хлебушек-то наш едят!..» Самое ужасное то, что многие не понимают, сколь это ужасно. В том числе и те, кто по служебному положению своему должны это понимать. А они — довольны, потирают руки: правильно, мол, гвазданул рабочий этих писак!.. (Между прочим, и рабочие едят хлебушек, выращенный крестьянством, но — не в этом дело; попрекать куском хлеба тех, кто честно трудится, — кому же на ум придет?..)