— Вот почему они все такие зазнавшиеся, — вставил Гарри.
— Пойми, — усмехнулся Снейп, — большинство детей, которые попадают в Слизерин, воспитываются в семьях, которые гордятся чистотой своей крови. С детства будущим студентам вбивается в голову, какая это честь поступить именно на этот, избранный факультет. И если они попадают туда, то начинают причислять себя к некой элите.
— А вы причисляли? — тихо спросил Гарри.
— Нет, — быстро ответил Снейп. — Ты знаешь, какая у меня была семья. Когда я сел на табурет во время распределения и мне надели на голову Шляпу, я думал только о тех качествах, которые бы я хотел развить на факультете, куда меня определят. Я не мечтал о каком-то конкретном факультете, хотя знал, на какой у меня больше всего шансов попасть.
— Вы думали о Слизерине?
— Вообще-то о Равенкло. Но Шляпа сказала, что все качества, достойные этого факультета, у меня и так имеются в наличии, так что нечего будет развивать. Для Гриффиндора, по её словам, мне недоставало человечности и желания общаться с людьми. А Слизерин, опять же, по её мнению, смог бы научить меня очень многому, такому, о чём я даже и не подозревал.
— И как, научил?
— Разумеется. Только Слизерин развивает в человеке определённые скрытые качества, о которых тот может и не подозревать. Причём каждого человека этот факультет учит чему-то определённому.
— Хитрости, изворотливости…
Снейп поморщился.
— Это всего лишь слова, Гарри. Слова из песни старой драной Шляпы. Но за этим скрывается что-то намного большее. И недоступное для понимания выходцам с других факультетов. Так что я даже не буду пытаться это объяснить.
— Вы жалеете, что попали в Слизерин?
— Ты удивишься, но не пожалел ни разу в своей жизни.
— И что, в вас правда развились эти скрытые качества?
— Конечно. Но это уже другой разговор. Я лишь хотел сказать, что Слизерин — это, каким бы странным и диким тебе это ни казалось, одна большая семья. — Гарри открыл рот. — Да, не удивляйся. Ни на одном факультете нет такой внутренней сплочённости, взаимопомощи и поддержки.
— Да бросьте! — вырвалось у Гарри. — Слизеринцы все снобы и единоличники.
— По отношению к другим — конечно. По отношению к своим — никогда. Обрати внимание, что я употребил слово «внутренней». Два слизеринца никогда не покажут на людях, как они на самом деле относятся друг к другу, даже если они лучшие друзья. Если возвращаться к вопросу сплочённости… Отсюда и некоторая стадность. Хотя лучше сказать, что это стая. А также становление вожака.
— Вы ведёте к тому, что все в вашей компании приняли Метки, поэтому так же сделали и вы.
— Это был, скажем, повод. Потому что если говорить о сплочённости внутри клана… — Снейп развёл руками. — В общем, к предателям и отступникам там особое отношение. Ничего не прощается и не забывается. Пойти против своих — значит, предать. А у меня была веская причина, чтобы против своих не идти.
— Полагаю, эта причина была как-то связана с моим отцом, — тихо пробормотал Гарри, опуская глаза.
— Мародёры были лишь внешним проявлением этой причины. В конце концов, Тёмный Лорд обещал силу и власть, а также новые знания. Власть меня никогда не интересовала, а вот новые знания, которые не мог бы дать никто другой, очень привлекли. Как и сила. Мародёры стали просто подтверждением того, что она мне необходима.
— И что же? Тёмный Лорд выполнил свои обещания? Он дал вам знания и силу?
— Он дал мне больше, чем я мог мечтать, — тихо ответил Снейп, и Гарри вытаращил глаза. — Представь, что однажды рамки твоих магических способностей просто рушатся. Твой магический потенциал увеличивается настолько, что магия ограничивается лишь уровнем твоей фантазии. Ты знаешь, как изобрести заклинание, ты знаешь, как наложить сильное проклятие, ты можешь освоить любую науку, к которой у тебя есть тяга. Неважно, что это. Легилименция или всё та же анимагия. Тебе без труда даётся невербальная беспалочковая магия. Ты ощущаешь внутренний подъём. Творческий, если это слово тут уместно. В конце концов, ты чувствуешь себя… практически богом. Сильным, умным, могущественным. И ты становишься… другим.
Снейп говорил, как заворожённый. На его губах играла странная полуулыбка, а в глазах горел зловещий огонёк. И это было жуткое зрелище. Гарри никогда не думал, что можно с такой страстью и даже… любовью говорить о чём-то, связанном с Волдемортом.