Уходящие в прыжок торгаши перемежались вояками, что выйдут из прыжка все равно после нас – «Ипохондра-2» после всех модернизаций оказалась одной из самых быстрых, хотя и не самой быстрой…
- Считаешь, сколько кораблей выйдет в назначенной точке? – Габби, язва, как ножом по сердцу!
- В этом прыжке, скорее всего, выйдут все… - Я вздохнул. – А вот в следующем, недосчитаемся минимум двух торгашей. В третьем, удерет, как минимум, еще пара торгашей и один из крейсеров. После четвертого… Даже и не знаю…
- Может быть, стоило людям дать честный выбор?
- Так же, как мне его дала ты, подтирая память? Или как Карч? Хотя, адмирал был честнее тебя, Габби. – Я скривился, почему-то снова переживая за то, что уже давно прошло и поросло быльем.
- Какой же ты злопамятный-то стал… - Габби уселась в кресло рядом с моим и нагло скоммуниздила бутылку «Красного аграфа», приложившись к горлышку. – У-у-у-у-уф-ф-ф-ф… Забористая хрень.
- Я не злопамятный стал. Я просто побыл по настоящему любимым и теперь могу сравнивать. – Я пожал плечами. – Но ведь тебе же что-то надо, я правильно понял? Что именно? Базы? Гарантии? Новые документы?
- Ответ, что мне нужен ты, как я понимаю, не принимается?
- Нет, Габби, не принимается… - Я тяжело вздохнул. – Считай, что твою вину я простил, а свою – искупил тем, что дал тебе вторую жизнь. Хоть и однобоко, но я считаю, что мы квиты. На этом – все.
Я вновь уставился в огромный обзорный экран, на котором кривлялся знаменитый аратанский комик с монобровью, отличным костюмом и убогими шутками, над которыми, в нужных местах, смеялись закадровые зрители.
- Высадишь меня на «Тулузце»… - Габби поставила бутылку на столик и встала из кресла. – Пожалуйста.
О, эвона как!
Станция «Тулузец» - перевалочная база для тысяч «контрабасов» и сотен шпионов, всех звездных государств, без исключения.
Не очень удобная стратегически, но вот политически – просто идеальное место, на котором можно начать новую жизнь, не опасаясь преследования.
Оши Баен, Лайя Сутт, Митер Гонифф – самые знаменитые шпионы в своих воспоминаниях вспоминали станцию «Тулузец» с нежностью и содроганием, описывая свое пребывание на ней, как самую жесткую школу выживания.
Врали, конечно…
Я оттер горлышко бутылки от следов помады и сделал глоток сам, признавая, что 72 градусное пойло действительно забористое.
- Да трахни ты ее уже и утихомирься! – В кресле рядом материализовалась Зои. – Она же вокруг тебя, как кошка за сметаной, вьется! Неужели тебе…
- Зои… Пожалуйста… Сгинь, с пользой для себя, раз уж пользу мне принести не можешь!
Вот же чертова искинша, тоже взяла за моду, резать по-живому!
Ну, да ничего, вернемся, я ее в другой корабль пересажу и пусть кому-нибудь другому мозги канифолит, а не мне!
- Дэн… Тебе бы распорядок наладить, а? – Зои «сгинуть» не пожелала. – Ты же гонишь, Дэн. Нельзя постоянно перебиваться с медитации на нервный зашив, а с зашива на стимуляторы, чтобы потом в медкапсуле за три часа все убрать и снова по кругу бежать!
- Не переживай, у меня есть еще силы… - Я мысленно воззвал к Ванде, прося того, чего у моей милой богини Хаоса никогда не было.
Терпения…
Мне вот тоже сейчас терпения не хватало…
К моему удивлению, «беглецов» не появилось ни после второго прыжка, ни после третьего, ни после четвертого, когда мы вышли к, вовсю сияющей, червоточине.
Корабли держались дружно, команды работали слаженно – идиллия, да и только!
А вот теперь мы любовались червоточиной и прикидывали, как такое вообще может быть?
- Согласно одной из теорий, - Зои забавно сморщила носик, словно собираясь чихнуть. – Любая червоточина, просуществовавшая больше 270 часов является искусственной на 50%, если же она просуществовала более 500 часов, то ее искусственность не вызывает сомнений. Более того, считается, что чем дольше червоточина существует, тем больше шансов на то, что она имеет не по одному входу-выходу, а более развлетвленную систему, имеющую бесконечное количество входов выходов.
- Любую искусственную червоточину надо изначально поддерживать энергией. – Я со вздохом отложил свой собственный доклад, писанный еще в года до пришествия архов. – Перевести короткоживущую червоточину в стабильную, без этого невозможно.
- Эта червоточина живет не менее пяти месяцев и тенденции к схлапыванию как-то не демонстрирует… - Габби таки выклянчила у меня назад свою лабораторию и теперь упоенно в ней проводила время, то и дело доставая меня просьбами запустить пару-тройку зондов к радужному пятну, для снятия показаний и взятия проб.