на бок, ища удобное положение, и тоже заснула.
Сонька – наш с Олегом приемыш. Когда после Глеба выяс-
нилось, что больше у меня детей не будет, дисфункция щи-
товидки, и пожизненный ежедневный прием эльтероксина, а так
хотелось третьего ребенка, то мы удочерили из детдома
пятилетнюю девочку.
Это больше была идея Олега, чем моя. Ему очень хотелось
дочку, я-то не особо стремилась к еще одному ребенку, хоть
между сыновьями разница и была в шесть лет, но от пеленок и
детских болячек отойти не успела. Олег присмотрел маленькую
девочку, или она его, я так до сих пор и не знаю, во время ремонта
детского дома, и я не разу не пожалела, что теперь у нас есть и
дочь. Не знаю, как бы я одна справлялась с четырьмя, сейчас уже
с тремя мужиками в доме, если бы ни ее благотворное влияние на
эту мужскую компанию, временами грубую, временами просто
неуправляемую.
Год мы приручали маленькую Соню. Или она нас? А закон-
чилось все тем, что в одно прекрасное утро в нашей постели уже
сопели двое детей. Правда, недолго продолжалось это счастье…
– Господи, Андрей, а ты куда? – прошипела я.
К нам присоединялся мой старший сын. Ему уже тринадцать.
За последний год вытянулся, подрос сантиметров на десять, уже
подросток, но тоже не прочь полежать рядом с мамой в постели.
111
Андрей деликатно примостился со стороны Глеба и заснул
быстрее младших. Это сейчас он спит в любом положении, а,
когда был грудной, то дал молодой маме жару, не спал ночами.
Ну вот, почти вся моя семья со мною рядом. Греют как печки,
а одеяло не откинешь.
Извини, Олег, сегодня я плакать с утра не буду. Это я так,
шучу, знаю, что мои рыдания он не одобрил бы. Зачем горевать
так долго? Олег любил жизнь, любил детей, любил меня, и сейчас
любит, просто он далеко.
Сейчас самое время рассказать читателю, почему я не в мо-
настыре, я же все для себя решила в предыдущей главе.
Олег не смог нас встретить, когда мы с Февроньей прилетели
из Германии, сломалась его машина, не доехал до Таллинна.
Тогда я думала, что это наверно и к лучшему. Я чувствовала
себя бесконечно виноватой перед Олегом, я же любила его, и с
любовью этой еще надо было как-то справиться. А так не надо
объясняться, попрошу у Валентины, чтобы отослали меня на
ферму подальше от монастыря и людей. Но и этого делать не
пришлось.
Сразу после приезда я узнала, что в Покровском монастыре
формируется группа монахинь для служения в Палестине на
восстановлении монастыря, возвращенного русской православной
церкви. И через два дня я уже была в Москве в Новотроицком
монастыре, где ждала оформления израильской визы и в
ускоренном темпе изучала основы иврита и арабского.
Уже и визы были готовы, и билеты на самолет, который вы-
летал через неделю, когда выяснилось, что я беременна. Мне
стало плохо после завтрака.
Пожилая инокиня, увидевшая, как меня стошнило прямо на
улице рядом со столовой, вызвалась мне помочь, отвела в келью,
принесла воды.
– Не может быть, чтобы ты отравилась! У нас сроду таких
случаев не было! – сказала она в ответ на мое предположение, а
затем участливо спросила. – Дочка, а ты не беременная?
Что я могла сказать? Мы с Олегом не предохранялись, у меня
же все это было в первый раз, я совсем потеряла голову,
подсказать что-то также было некому.
112
– Монашек в положении не бывает! – то ли пошутила, то ли
вынесла приговор моя помощница.
Дальше опять все было не очень просто. Уехать к родителям в
Тверь я не могла. Очутиться в тюремной камере, да еще в
положении?
Позвонила Олегу. Как я была рада услышать его голос! Отдать
ему должное, мой возлюбленный отношения выяснять не стал,
приехал в Москву следующим утром, перевез меня в Санкт-
Петербург, вернее в его пригород, где устроил на время у своей
родственницы, замечательной тети Вали, которая жила в
Ульяновке, большом поселке на железной дороге Санкт-
Петербург-Москва.
Я бы еще месяц жила у доброй тетушки, предыдущая
эстонская виза у меня была однократная, а оформление эстонской
визы занимало долгое время.
Но Олег попросил помочь матушку Валентину, и через неделю,
я уже была в знакомой мне квартире в Нарве. Боролась с