сознание исчезло...
Я смотрел на себя сверху, с высоты метров в пять, сквозь
какой-то белесый туман. Я лежал на траве рядом с кучей
строительного мусора, в которые превратились леса, надо мной
склонились несколько фигур в темных одеждах. «Монахини», –
догадался я, одна из них стояла передо мной на коленях,
ритмично наклоняясь надо мной, затем припала к моему рту,
искусственное дыхание делает, опять мнет мне ребра, опять
вдыхает в меня теплый влажный воздух, пытаясь раздвинуть
смятые сломанными ребрами легкие, опять и опять… Господи,
какие знакомые губы…
Я очнулся от дикой боли в груди. Это было невозможно
стерпеть, и я заорал, точнее, крика не получилось, завыл и начал
биться головой и руками об землю, ноги почему-то плохо
слушались. Кругом в молочной мгле двигались силуэты, ни
одного лица или фигуры, не вижу! Я выл и бился…
– Да воткните вы, наконец, ему обезболивающее, он же умрет
от шока! – услышал я звонкий женский голос. – Сквозь штаны
коли! Еще, еще коли!
Боль начала меркнуть, а мгла рассеиваться, последнее, что я
увидел перед тем, как мое сознание опять исчезло – тяжело
дышащую Ольгу, склонившуюся надо мной. Как давно я не видел
ее…
Очнулся я опять от боли в груди, но уже тупой и не такой
сильной. А еще очень хотелось по малой нужде, мочевой пузырь
просто лопался. Я открыл глаза и, когда зрение вернулось ко мне,
понял, что нахожусь в палате больничного дома Донского
монастыря, ремонтировал его три года назад, начинал с него,
узнал интерьеры и обстановку. Единственно, что было неожидан-
172
ного в комнате, это сложного вида огромный электронный
прибор, почему-то выкрашенный защитной зеленой краской.
Я лежал на спине, лежать было жестко, спина тоже болела.
Попробовал пошевелиться, не вышло. Руки и ноги были, как
связаны.
Я краем взгляда видел молодую женщину, сидевшую у окна
палаты с книгой в руке. Ольга, почудилось мне.
– Эй, алло! – позвал я. Получилось хрипло и почти шепотом.
Сиделка подняла глаза и быстро подошла ко мне. Девушка лет
восемнадцати, видел ее в монастыре. Ошибся...
– Очнулся, слава богу! Я сейчас Анастасию позову!
– Подожди, я очень в туалет хочу!
– Сейчас помогу, – она достала больничную утку, откинула
одеяло.
– Подожди, подожди, а сам до туалета я не могу дойти?
–Пока нет! – твердо и печально ответила сиделка, профес-
сионально заправляя мой конец в холодный раструб утки.
– Почему я руками и ногами не могу пошевелить?
– Потому что руки привязаны, а ноги… Знаете пусть Анаста-
сия все объяснит, она лучше меня это сделает.
Сиделка ушла с уткой в руках.
Пока я жду Анастасию, успею о ней рассказать.
Матушка Анастасия, в прошлом - жена знаменитого на всю
Россию генерала, который подорвался на фугасе в последние дни
последней Чеченской войны. Врач, военный медик, она по-
знакомилась с будущим мужем в еще Афганистане. Так уж полу-
чается, что у военных жены – учителя и медички.
После ранения в Чечне генерал прожил еще три года. А должен
был три дня, Анастасия его вытащила с того света, само-
отверженно отдавая ему все свои силы и умения в медицине.
А после смерти мужа, ушла в монастырь, дети выросли, жили
самостоятельно и ничто ее в светской жизни не держало.
В Донском монастыре ее усилиями был организован реаби-
литационный центр для инвалидов, получивших увечья во время
военных действий. Центр давно уже превратился в полноценный
и хорошо оборудованный небольшой госпиталь, который
поддерживался как государством, так и частными
пожертвованиями. Об умении Анастасии ставить безнадежных
173
инвалидов на ноги ходили легенды, я сам был свидетелем того,
как бывший боец ОМОНа, которого привезли с ампутированными
ногами и одной рукой, через полгода ушел из монастырской
лечебницы на протезах сам и даже без костылей.
Пришла Анастасия в медицинском халате и наглухо повязан-
ном белом платке, коротко и сухо поздоровалась, и полчаса, не
меньше, исполняла обычные медицинские пассы: осмотр, вы-
слушивание, сгибание – разгибание рук, они, оказывается, были
привязаны бинтами к койке, а левая рука, только сейчас увидел,
была в гипсе ниже локтя. Дошло дело и до ног, они у меня были