Глаза Аншакара расширились от удивления, когда конные войска перед ним рассеялись, вместо того чтобы двинуться навстречу упырям. Он не ожидал, что они сломаются так быстро, так легко, и упыри, которые прорвались мимо все еще сопротивляющихся групп пехоты, взвыли от собственной изумленной победы и огромного облегчения, когда воины на их пути рассеялись.
Но затем из этого отверстия вырвался одинокий всадник, и облегчение упырей сменилось паническим воем, когда они увидели его.
Он обрушился на них с сотрясающим землю, раскатистым, разбрызгивающим грязь громом и ужасной короной синего огня. Оно потрескивало вокруг него, струясь на ветру его пути, стекая по ногам могучего жеребца, собираясь вокруг его копыт и выплескиваясь наружу с каждым гулким шагом. Он потянулся в обе стороны, этот огонь, и простерся перед ним, и вопли паники превратились в вопли агонии от его прикосновения.
Упыри, окутанные этой сверкающей волной силы, извивались и корчились, корчась и сгорая, как трава в печи. Он пожирал их плоть, опалял их кости, бросал их обгоревшие скелеты в грязь, кровь и траву. Кости захрустели под сапогами уцелевших пехотинцев, когда та же самая ослепительная волна не слишком мягко оттолкнула их с пути всадника, и в его руках появился могучий меч.
- Томанак!
Базел Бахнаксон и Уолшарно с грохотом понеслись к Аншакару, и эта сверкающая синяя волна впереди последовала за ними.
Аншакар был ошеломлен яростью атаки своих ничтожных врагов. Он ожидал бы, что даже один из защитников Томанака будет тянуть время, стараясь держаться подальше от него достаточно долго, чтобы набраться сил и встретиться с ним лицом к лицу. И все же казалось, что этот Базел, этот Уолшарно, были еще глупее своих собратьев, и он раскинул руки и побежал им навстречу с отвратительной улыбкой. Этот голубой штормовой фронт мог наводить ужас на упырей, мог даже быть смертельным для таких презренных существ, но Аншакару он не внушал страха. Он был слишком слабым, чтобы даже ранить такого, как он, не говоря уже о том, чтобы уничтожить его.
Базел почувствовал, как обжигающая сила Аншакара поднимается все выше и яростнее, когда они с Уолшарно устремились к нему. Он знал, что этот враг был сильнее дьявола, которого он уже победил, но его чистая, ошеломляющая мощь была даже больше, чем он опасался. Они с Уолшарно не годились для этого, по крайней мере, в их нынешнем состоянии, и они оба это знали.
Немногие из моих защитников умирают в постели.
Предупреждение, которое Томанак дал ему так давно, в ту ночь, когда он объяснил, почему ему нужен варвар градани в качестве защитника, отозвалось эхом в каком-то глубоко запрятанном уголке сознания Базела. Он не мог притворяться, что когда-либо знал или думал по-другому. И все же все люди умирали, даже такие хорошие, как Вейжон, и лишь немногим из них было дано выбрать свою смерть. Знать без тени сомнения, что то, ради чего они умерли, стоило спасения, зло стоило борьбы... смерть стоила того, чтобы умереть. Именно это привлекло защитника к Томанаку - это знание, это понимание - и ни Базел Бахнаксон, ни Уолшарно не могли увидеть это зло и отказаться бороться с ним, даже зная, что они должны умереть при этом.
От Томанака не было ни слова. Не в этот раз. Была только его рука за их спинами, его боевой клич в грохоте их копыт и его яркая, яростная решимость, спаянная с их собственной волей, как сталь.
- Томанак! - взревел еще раз Базел, и меч в его руках превратился в великолепный каскад лазурного пламени.
Аншакар вздрогнул от этого ненавистного имени, но он насмехался над градани, который осмелился его произнести.
- Крашнарк! - проревел он в ответ голосом, способным расколоть сами небеса, и упыри съежились, закрыв уши когтями. - Иди ко мне, Базел! Приди и умри!
Базел услышал вызов Аншакара, услышал голод и уверенность в нем и понял, что уверенность была оправдана. Он мог ощущать огромную волну присутствия и силы Томанака, чувствовать готовность его божества предложить всего себя, чтобы он и Уолшарно могли направить ее, но они все еще были слишком истощены. Они не могли проникнуть достаточно глубоко, направить достаточно энергии, чтобы победить этого врага. И все же, возможно, они могли бы, по крайней мере, ранить его достаточно сильно, чтобы отбросить назад, откуда он пришел, достаточно сильно, чтобы оставшаяся часть армии Трайанала выжила. Это была слабая надежда, но все, что они могли дать своим товарищам.
Аншакар был возвышающимся адом болезненного изумрудного огня, поглощающим мир, простирающимся до горизонта, и они устремились прямо к его сердцу с одним сердцем, одним разумом... одной душой.