Глава 14
Еще заря не успела проявиться во всем своем великолепии, как появляется первый вестник будущих неприятностей.
Рик входит бесшумно, лишь по запаху свежезаваренного кофе мне удается уловить его присутствие.
— Канцлер прибыл, просит аудиенции, немедленно. Но пару минут и подождет?
Вяло заглатываю напиток. Ничего хорошего не жду от столь раннего визита, ощущение, что все происходящие лишь барахтанье в стремительно несущемся потоке неконтролируемых событий все усиливается.
— Довольно, зови, — говорю Рику и выхожу в приемную.
Алвас Бор выглядит весьма утомленным, а по тому как начинает говорить и не совсем довольным своим новым назначением. Зря старается, обратно, гонять памфлетистов, я его не отпущу.
— Ваше Высочество… Ники, я выполнил твое поручение.
— ?..
— Продолжать разговор лучше не здесь.
Очень дурные вести, значит. Позволяю себя увести порталом, Дас увязывается следом.
Но и тут, в башне канцлера Бор не торопиться срывать покров молчания.
— В кабинет, — коротко указывает он.
Значит, ножками. Вместо завтрака — кофе, вместо зарядки — лестничный марш.
В кабинете отца я сажусь за стол, Бор все так же безгласно выкладывает передо мной стопки документов.
— Здесь все. В единственном экземпляре. Кроме меня, никто этих свидетельства не видел. Дознаватели не имеют всей информации, по имеющейся у них, полную картину происходящего воссоздать невозможно.
Бор смотрит на заложенный документами стол задумчиво, с долей горечи. Мыслим мы в унисон и понимание: если что, то и зачищать никого не придется — печально радует. Добавляет:
— Полностью в курсе происходящего на данный момент — только я.
— Иво Варентак? — уточняю.
— Молчит и будет молчать… пока. Доступ к нему я ограничил. Запас пищи, воды у него имеется.
— Хорошо, спасибо. Иди, прогуляйся, что ли… позову. Посоветуй с чего начать?
Он берет, перебирает стопки:
— Так будет в хронологическом порядке. Собрал все, это оригиналы. Копии уничтожены.
Ого! Это же какой объем работы!
— Спать пойду, — неожиданно заявляет Бор.
— Иди, позавтракай сначала и мне тоже завтрак отправь.
О еде, впрочем, я забываю. Почти сразу, а именно: после ознакомления с указом короля о создании особого, экспедиционного корпуса. Которому предшествовала докладная о пришествии грозных богов, разрушивших город Кхар и превративших цветущий оазис в пустыню.
А потом предо мной развернулась во всей красе страшная сказка, начавшаяся с вполне невинного желания короля разыскать разрушенный город в пустыне. Развернулась во всей своей беспощадной наглядности документальных свидетельств: отчетами экспедиционного корпуса, заметками и планами короля. Счета, приложенный Бором, лишь подтверждали нешуточный размах. Все это могло бы быть не менее интригующим чтивом, чем яойные новеллы в доме дракона, если бы не одно «но»! Погружение в реальность короля сопровождалась все усиливающимся чувством ужаса.
Я застыла, надолго, пытаясь усвоить полученную информацию, а заодно понять: что это? Хитрая мистификация, безумный вымысел или иная действительность?
Спустя час, сбросив оцепенение, послала за кофе. Спустя два захотелось разбудить Бора и послать уже за «водой жизни».
Просидела я в башне до позднего вечера. Читая и перечитывая. Снаружи прошел дождь, от земли парило, запахло сыростью и плесенью. И стало зябко.
Разожгла камин, присела к нему и протянула ладони.
Король жил войной, дышал войной, для него она не закончилась, слово: «мир» было не более чем набором букв в официальных бумагах. Смерть королевы Мари и капитуляция, в которых он винил только себя, переросло в безумную идею переиграть историю. И куда в итоге она привела его? Где ты, отец, сейчас, когда мне так нужен, погоня за причудливой идеей для тебя важней?
А потом я задала себе еще один риторический вопрос: когда заканчивается взросление? Мой окончательный слом происходил прямо сейчас, с осознанием себя на вершине иерархии. В полном одиночестве.
Сначала по одной, потом пачками, оставшиеся — все разом — я жгла бумаги. Документы, которые и под грифом «Совершенно секретно» хранить было нельзя.
Расшевелив кочергой, убедившись, что от них остался лишь пепел, я подтянула к себе и зачитала еще раз, единственное оставленное в неприкосновенности свидетельство.
Если переводить на язык «коротко и ясно» содержимое документа составило бы два слова: «Я ухожу». Такое впечатление сложится у всех. Правду будут знать двое: я и Алвас Бор.