— Ну и черт с ним!
Голова Валентайна упала на грудь, и он теперь видел перед собой лишь светло-зеленый кафель на полу. Он пытался вспомнить, приходилось ли ему прежде видеть так плотно пригнанные друг к другу плитки, и тут снова потерял сознание.
Потом последовало ожидание. Валентайну казалось, что оно длится уже много дней, хотя на самом деле, вероятно, прошло лишь несколько часов. Он все больше приходил в себя, и обволакивающая сознание дымка понемногу рассеивалась. Валентайн понял, что отчаянно хочет жить, даже если это продлится всего несколько лишних часов. Он гадал, собираются ли его просто расстрелять, или же у них заготовлен более изощренный способ казни.
Ему дали еще воды. И хотя лицо свело от боли, ему удалось сделать несколько глотков. Комната не представляла для него никакого интереса, в ней даже не было стола или второго стула. Маленькие зеленые плитки покрывали пол и нижнюю часть стены примерно на одну треть. Выше этого уровня стенки были грубо оштукатурены, каменщик едва коснулся их своим мастерством. Валентайн уловил слабый запах мела и задумался над тем, не было ли в том помещении, откуда его сюда привели, классной доски. Единственная дверь в эту комнату находилась позади него, и он слышал шаги там, в коридоре.
И когда он услышал тяжелую поступь за дверью, какое-то внутреннее чувство подсказало ему: это он. И хотя тело Валентайна было как выжатая губка, он из последних сил попытался напрячь мозг. Но тот не подчинился организму: боль и изнеможение взяли верх в тот самый момент, когда разум был нужен ему больше всего.
Дверь открылась, и Валентайн, превозмогая боль в щеке, повернулся в сторону двух вошедших рослых грогов. Это были Золотые, облаченные в черные кожаные, блестящие, как спинки жуков, двубортные мундиры, скроенные по фасону Старого Мира. Они встали по обе стороны стула, на котором сидел Валентайн. Их золотистая шерсть была острижена коротким ежиком.
Перед ним возник высохший, как мумия, человек. Его восковая кожа была как у больного на последней стадии рака, губы потрескались. Густые темные волосы зачесаны назад. Глаза можно было назвать и бледно-голубыми, и бледно-зелеными — в зависимости от вкуса того, кто смотрел в них. Он был одет в простую поношенную форму, с ремнем «Сэм Браун», очень похожим на тот, который носил Валентайн. Воротник украшали красные нашивки с золотыми перевернутыми свастиками. И никаких мундиров, портупей, украшений.
— Самое заманчивое в такой долгой жизни, — произнес он с едва уловимым европейским акцентом, который Валентайн не взялся бы идентифицировать, это тот факт, что ты можешь заметить все ошибки, сделанные историками, когда они берутся судить о том, в чем плохо разбираются. Ну, например, единственными широко распространенными хрониками, относящимися к периоду после две тысячи двадцать второго года, называют этот жуткий памфлет «Падшие Боги», сочиненный претенциозной дамочкой Маргарет Боурк-Уайт, пишущей под псевдонимом Костос. Она утверждает, что впервые Межзвездные Врата к планете Кур открылись на Гаити в восемнадцатом веке. Она ошиблась на какую-то тысячу лет. Откуда я это знаю? Да я сам был там. Я своими глазами видел Карла Великого, еще совсем молодым человеком. Куриане открыли Врата в темные времена Средневековья, но для меня они такими не были, вовсе нет! Во времена инквизиции нам удалось открыть еще один канал, на сей раз в Испании.
Генерал зашел Валентайну за спину и выкатил перед ним его тележку. В ней лежали его сабля, боевые лапы, маленькая светящаяся лампочка и еще некоторые личные вещи.
— Так вы уже давно им продались? — спросил Валентайн. — Что же они предложили, если за это можно продать весь мир?
— То, что не покупается за деньги и за заслуги. Время.
— И вы соблазнились?
— Да. Много-много лет назад я получил дар, можно сказать, библейское откровение. Мудрецы пошли мне навстречу и объяснили, как достичь бессмертия.
— Бессмертия, за которое кое-кто платит довольно дорого, — сдавленно прохрипел Валентайн.
— А разве ты сам не живешь, питаясь мясом коров, свиней, куриц?
— Это совсем другое дело.
— Вот в этом ты и многие тебе подобные ошибаетесь. Коровы и прочий скот идут вам в пищу в первую очередь, конечно, потому, что они вкусные. Но еще и потому, и это главное, что они недостаточно умственно развиты, чтобы избежать скотобойни. Человечество сделало большой рывок вперед, когда приручило животных. И когда-то, видимо, мы были ничем не лучше тех же коров. Но сумели как-то развиться, а они — нет. Теперь они нам за это платят сполна.
— К чему весь этот разговор? — спросил Валентайн.
— Если бы ты дожил до моих лет, повидал, как сменяют друг друга поколения не то что в течение одного века, а на протяжении тысячелетий, ты научился бы судить о людях. Когда-то, будучи монахом, я не слишком задумывался о судьбах человечества. Мы не стремились к каким-то озарениям, только — к самым простым истинам, которые проповедовали. Но по мере того как я старел, мне все труднее становилось мириться с людской глупостью. По большей части люди ненамного лучше того же скота. Они, по сути, так же тупо рефлекторно реагируют. Когда ты видишь человека, который совершает снова и снова одни и те же ошибки, то теряешь веру в его разум и начинаешь воспринимать его только утилитарно. Именно в этом я пытался убедить Канта когда-то в Пруссии.
Валентайн слышал, как кто-то за дверью попросил разрешения передать Генералу важное сообщение и как его адъютант принял депешу.
— Мне кажется, — продолжал Генерал, — ты выше этого стада, лучший представитель человеческой породы. К тому же ты получил подарок от Ткачей жизни. У тебя есть качества, которые мне крайне необходимы. И я предпочел бы видеть тебя своим союзником, нежели пищей для какого-нибудь грога. Представь себе, что ты нашел на дороге слиток золота. Что ты сделал бы: отполировал его, чтобы он заблестел, или же разбил на куски и выбросил? Я готов предложить тебе вечную жизнь. У тебя будет шанс развить свои способности вместо того, чтобы их угробить.
— Как ты можешь судить о моих желаниях, если совсем меня не знаешь? — поинтересовался Валентайн.
— Если меня кто-то по-настоящему заинтересовал, я стараюсь разузнать о нем поподробнее. Я провел кое-какое расследование. Человек, который имеет опыт в этих делах, задал тебе парочку вопросов в те моменты, когда ты приходил в себя. Оказывается, ты был в заброшенных дюнах, в племени Крыльев Орла. А до этого ты являлся многообещающим офицером, но тебя принес в жертву амбициозный командир, стремящийся сохранить свою репутацию. Да-да, у меня есть источники прямо в командовании Южного округа. Люди, на которых ты работаешь, тоже не прочь жить вечно.
— Ладно, меня ты, видимо, знаешь. А кто ты сам?
— А я похож на тебя. Интеллектуал. Лидер. Наверное, больший реалист. Но ты молод, а молодости свойственна романтика.
— Жаль, что ты этого не испытал.
Генерал не обратил внимания на его реплику.
— Перед тем как я был посвящен, я, простой послушный средневековый монах, воспевал безбрачие и пытался сохранить остатки цивилизации поруганного Рима. Но на самом деле я и мне подобные жаждали отыскать новые способы подчинить себе неустойчивые, колеблющиеся души. Я увлекался старинными рукописями, однажды обнаружил трактаты, повествующие о совсем древних временах, и почувствовал, что приближаюсь к некой истине. Мне удалось убедить своих руководителей отпустить меня паломничать — сначала в Святую Землю, а потом еще дальше. В конце концов я забрался так далеко, как в моем ордене даже представить себе не могли. Я нашел руины курианского поселения в Брассе, в Центральной Азии. И повстречал одного китайца, который утверждал, что живет уже две тысячи лет. Так и началось мое обращение в курианскую веру. Позже таких, как я, попытались разыскать. Но тот китаец — старый Жао — спас меня. Когда я получил свою первую порцию бессмертия, мною уже владели старость и болезни. Слова тут бессильны, это надо прочувствовать на себе. Представь: вместо полной немощи появилась молодая энергия. А я к тому времени уже вообще забыл, что это такое, а тут оказалось, что это самое чудесное из ощущений. Для меня открылись новые возможности… Я понял, что могу прожить всю жизнь заново. И я сделал это по крайней мере раз десять. Я был своим человеком в Золотой Орде. И у тюрков. И отступал вместе с казаками из Москвы. Я продал свою душу, а взамен время, век за веком, работало на меня. Мое благосостояние, власть и влияние возрастали, и я все это отдавал в распоряжение куриан. Мне подчинялись премьер-министры и генералы, дипломаты и литераторы. Ты когда-нибудь слышал, как набирают премьер-лигу в бейсболе? Менеджеры идут на все — покупают, продают, меняют игроков, лишь бы собрать команду, способную завоевать кубок. И я делал нечто подобное, только в глобальном масштабе, медленно и терпеливо. И в этом-то, Валентайн, и состоит главное достижение курианских ученых — бессмертие. Ты можешь позволить себе такую роскошь, как терпение.