CX
Уже неделю Леар Аэллин жил в королевском дворце. Теперь, когда все затихло, Энрисса могла бы оставить мальчика в Инхоре, под опекой Ланлосса Айрэ, но уступила настойчивым просьбам Хранителя. Старый Дью и в самом деле считал, что маленького герцога отметил Аммерт, хотя наместница и терялась в догадках, как он умудрился в этом удостовериться на расстоянии — не иначе вещий сон приснился. Впрочем, оно и к лучшему — пусть генерал Айрэ своих детей растит, только-только у него жизнь наладилась: любимая жена, законного наследника ожидают, старшего мальчика ведь пришлось объявить бастардом, чтобы получить развод. Дочь, правда, отдали в орден на воспитание, но из уважения к генералу Айрэ ведьмы оставили ей родовое имя и позволили навещать семью. Все вроде бы прекрасно, но вот особого счастья Энрисса во взгляде непобедимого генерала Айрэ не заметила. Нет уж, пусть герцог лучше растет в столице, а Ланлоссу и без того хватит. Недаром она отдала сыновей Квейга Старнису и Риэсте, а не графу Инхор. Детей нужно растить с любовью, а в Ланлоссе Айрэ накопилось слишком много горечи.
Вчера в тронном зале ей представили маленького герцога Аэллин. Она не успела особо приглядеться к ребенку, заметила только, что тот унаследовал родовые черты. С первого взгляда не ошибешься — персиковая кожа, черные бархатные глаза, тонкие губы, в движениях — детская порывистость и, при этом, безупречная гармония. Бело-голубой камзол с серебряной отделкой сидит, как в форме отлитый. Красивый мальчик… вырастет в красивого мужчину. И уже умеет нравиться: улыбается так, что на душе становится теплее.
Сегодня Хранитель попросил ее придти в библиотечную башню, в его личные покои. До сих пор Энрисса там не бывала; сейчас она недоумевала, почему нельзя было встретиться в кабинете. Вроде бы все уже уладили: мальчика Хранитель взял в ученики, в Аммертов день будет церемония посвящения. Злосчастную книгу старик прочитал и запрятал в самое дальнее хранилище, согласившись с наместницей, что Аред не имеет к сему труду никакого отношения, а управа на эльфов может пригодиться. Конечно, пока таким мечом противника зарежешь, из себя всю кровь выпустишь, добавил он, но книгу спрятал. И вот теперь — просит о тайной встрече.
Поколения Хранителей с давних пор жили на верхнем ярусе библиотечной башни. Взобравшись по лестнице на самый верх, Энрисса искренне пожалела, что старик так привержен традициям. Отдышавшись и приняв подобающий вид, она вошла в более чем скромное жилище — большая круглая комната, узкая кровать, прикрытая пестрым пледом (сейчас на этом пледе спал, раскинув по подушке руки, маленький Леар), несколько полок с книгами, здоровенный сундук, и, под окном — письменный стол, на край которого присела незнакомая ей рыжеволосая эльфийка. Энрисса окончательно перестала что бы то ни было понимать. Она только собралась спросить, что все это значит, как из-за деревянной ширмы, отгораживающей добрую треть комнаты, появился Хранитель. Он торопливо поклонился:
— Прошу простить меня, ваше величество, подготовка потребовала больше времени, чем я ожидал, — он осторожно положил на стол два металлических обруча, один побольше, другой поменьше.
Энрисса никак не могла опознать металл: не золото, не серебро, точно не медь, не железо, больше всего похоже на платину, но отливает несвойственной для благородного металла зеленцой. Эльфийка тем временем соскользнула с облюбованного краешка стола, вышла на середину комнаты и присела в реверансе. Хранитель церемонно простер руку:
— Позвольте представить вам моего старинного друга, Далару Пылающую Розу.
Энрисса кивнула:
— Хранитель, я, несомненно, рада встрече с вашей подругой, но для чего такая таинственность? И что здесь делает мальчик?
— Ваше величество, — голос эльфийки оказался с неожиданной хрипотцой, словно она только что оправилась от простуды, — этот мальчик и есть причина нашего знакомства. Уважаемый Ралион, — к удивлению Энриссы, Далара, похоже, знала настоящее имя Хранителя, — считает, что Леара нужно немедленно убить. Я же верю, что, приняв должные меры, этого можно избежать.
Наместница опустилась на стул:
— Вы оба сошли с ума или только Хранитель?
— К сожалению, ваше величество, ситуация не располагает к шуткам! Я согласился, чтобы вы решили судьбу мальчика. Когда речь идет о судьбе мира, принимать решения должно правителям, а не мудрецам.
— Что здесь происходит? — Наместница была как никогда близка к потере терпения.
Хранитель вздохнул:
— Вы хотите знать, кто убил герцога Суэрсен и его жену?
— Мне казалось, вы считаете, что это сделала я.
— Я считал. Но теперь знаю правду. Видите ли, перед тем, как взять мальчика в ученики, Хранитель, используя силу Аммерта, заглядывает в самую глубину его души, дабы окончательно удостовериться, что отрок готов к служению. И то, что я увидел… Вам стоит посмотреть на это своими глазами.
— А кто убил сына герцога, вы тоже знаете?
— Я знаю, — спокойно ответила эльфийка, — но об этом позже.
Она подхватила спящего мальчика под мышки, посадила его на кровати, хранитель приладил один обруч на голову ребенку, второй протянул наместнице:
— Вы позволите? Это совершенно безопасно.
Энрисса кивнула — ради того, чтобы узнать, кто все-таки убил герцога, она была бы готова и подвергнуться опасности, если требуется. Хранитель осторожно надел обруч на ее голову и приказал:
— Закройте глаза, ваше величество, и не пытайтесь проснуться.
Леар задремал на подоконнике — он даже не заметил, как охранник поднял его на руки и отнес на кровать. Все эти дни он вообще слабо различал явь и сон, границы стерлись, открыты ли глаза, закрыты ли — больше не имело значения. Он все время видел перед собой рассыпающуюся искрами лунную дорожку, и отчаянье сжимало сердце: он отпустил Элло одного, и брат упал вниз. Леар знал почему-то, что дорожка никогда бы не рассыпалась под его собственными ногами, вместе они дошли бы до конца. А теперь Элло нет, и мальчик чувствовал, что падает в пропасть, но никак не может достигнуть дна, и совершенно взрослый ужас подсказывал ему, что это падение будет тянуться всю жизнь. Одиночество и чувство вины сжигало изнутри, внешне бесстрастный, он корчился на внутреннем огне, пытаясь дотянуться до брата, но Элло не отвечал. И все же Леар не прекращал попыток, падение не может длиться вечно, не должно, вопреки страху, вопреки мраморной крышке гроба, вопреки бледному лицу отца, он найдет Элло, и они снова будут вместе. В пять лет Леар мог позволить себе не признавать беспощадное слово «невозможно». И он снова и снова дергал за оборвавшиеся нити, связывавшие его с братом, снова и снова протягивал руку в пустоту, сквозь облако искр, точно зная, что рано или поздно его пальцы встретят в пустоте другую руку.
И когда, наконец, это случилось, он не удивился, только сильно-сильно сжал протянутую ладонь:
— Ну где ты был так долго?
— Я не помню, — тихий голос Элло терялся в темноте. — Тут так холодно, — пожаловался он брату, — я никак не могу согреться.
— Возвращайся! — Потребовал Леар, — мне плохо.
— Я не могу! Я хочу, но не могу, — в голосе звучала безнадежность.
— Но ты должен вернуться! — Настаивал Леар, он не понимал, почему Элло совсем рядом, но не может вернуться по-настоящему, чтобы все было как раньше.
— Я вернусь, — все так же тихо ответил брат, и на какой-то миг его голос показался Леару чужим, неприятно-колючим, но наваждение тут же исчезло, — пусти меня, и я вернусь. Твоя рука — слишком мало.
Леар не понимал, чего от него хотят — разве он мешает Элло вернуться? Да он только об этом и мечтает! Он крепче сжал руку брата и потянул его к себе: