В продолжение сего рассказа титулярный советник показывал все знаки величайшего внимания, беспрестанно потирал руки, придвигал свои стул и осушал стакан.
«Почтенный профессор! — вскричал он наконец могильным голосом. — Вы мне рассказываете чудные вещи, и точно, как будто вы их видели собственными глазами».
«А почему же и нет?» — отвечал ювелир.
Не понимая смысла сих чудных слов, Тусман готовился возобновить свои вопросы, но старик закричал ювелиру грозным голосом:
«Вы забываете лучшие праздники, бывшие в Берлине в то время, которое так превозносите! Вы умолчали, как зажженные костры пылали на Новом рынке и текла кровь несчастных мучеников, у коих суеверие пытками исторгало признания в небывалых преступлениях».
«А! — воскликнул титулярный советник. — Вы, верно, говорите о процессах колдовства, бывших в прежние времена; да, да, это были страшные дела, но просвещение наше наконец прекратило сие зло».
Ювелир, окинув довольно странным взором Тусмана и старика, спросил у них с таинственною улыбкою:
«Слыхали ль вы историю серебряника жида Липпольда, случившуюся в тысяча пятьсот семьдесят втором году?»
Тусман не успел сказать ни полслова в ответ, а ювелир уже продолжал свой рассказ:
«Серебряник, жид Липпольд, пользовавшийся полною доверенностию курфирста и управлявший финансами целого государства, вдруг обвинен был в шутовстве и разных злодейских кознях. В самом ли деле он оправдался или прибегнул к каким-нибудь другим средствам, только в глазах принца он опять стал чист, и все со дня на день ожидали объявления о его невинности. Однако городская стража еще не выпускала его из виду и караулила в небольшом его домике, в улице Штралау. На ту пору случись жиду Липпольду поссориться с женою; в сердцах она сказала ему в глаза: «Если б наш добрый принц курфирст знал все твои подлости и то, что ты делаешь с свою волшебною книжкою, досталось бы твоей коже». Все это от слова до слова было пересказано принцу, который тотчас же велел отыскать волшебную книгу в доме жида Липпольда; книга нашлась, а вместе с нею и люди, которые могли ее прочитать, и тогда все плутни его выведены были на чистую воду. Адским наваждением завладел он доверенностию принца и управлял всем государством; одно благочестие спасло курфирста от когтей сатаны. Липпольд был приговорен к сожжению на Новом рынке; но когда огонь обхватил его с волшебною книгою, из-под костра выползла большая черная крыса и исчезла в пламени. Многие были той веры, что это был не кто другой, как диавол, обольстивший душу Липпольда».
В продолжение сего рассказа старик сидел, облокотясь руками на стол и закрыв оными лицо, испускал жалобные вопли, как бы человек, страдающий жестоким недугом.
Что ж касается до титулярного советника, то казалось, что он не обращал большего внимания на слова ювелира и спросил у него, когда тот окончил рассказ: «Но скажите мне, почтенный профессор, точно ли девица Альбертина Восвинкель выглянула к нам из окошка городской ратуши?»
«Как! — вскричал ювелир, — а вам что за дело до девицы Альбертины?»
«Ах, Боже мой, — ответствовал Тусман, — ах, Боже мой! Да это именно та особа, которую я решился любить и соединиться с нею узами брака!»
«Милостивый государь! — закричал ювелир, у коего глаза вдруг засверкали и лицо покрылось краскою. — Милостивый государь, я вижу, что вы или совершенный глупец, или одержимы бесом! И вы хотите жениться на молодой прелестной Альбертине? Вы, негодный, полуживой педант, не видящий далее своего носа, со всеми вашими школьными знаниями и политическою мудростию Томазиуса! Оставьте эти мысли, если не хотите сломить себе шею в эту же ночь весеннего равноденствия!»
Титулярный советник от природы был кроткого и тихого нрава, даже человек несколько боязливый, если угодно, не позволявший себе сказать грубое слово и тогда, как на него явно наступали; но речи ювелира были слишком оскорбительны, вдобавок Тусман выпил вина более обыкновенного. Он вскочил и закричал зловещим голосом: «Не понимаю, кто дает вам право говорить со мною таким образом, господин незнакомец? Вы, кажется, хотите напугать меня ребяческими штуками, имея сами какие-нибудь виды на девицу Альбертину? Теперь понимаю все ваши хитрости и не сомневаюсь, что вы хотели одурачить меня помощию волшебного фонаря! Но все эти вещи известны мне, благодаря Бога! Жестоко ошибаетесь, думая обмануть меня такими грубыми средствами».