Все отчетливее прорисовывались впереди городские кварталы, плотной каменной стеной вытянутые на равнине – дом к дому, торец к торцу, океанским пирсом на кромке тундры. У шагавшей друг за другом пары закладывало уши. Шум города, еще неявный, неясный, постепенно скрадывал привычные для них звуки, оглушительно громкие, единственные звуки в пустой тундре: стук литой резины их сапог о камни и землю, хлюпанье на болотинах, хруст подмерзшего мха. И это ощущение глухоты, на первых порах беспокоившее их и заставившее несколько раз оглянуться, говорило о близости цели, о конце их пути явственней, чем различимые уже тени между домами и солнечные просветы улиц.
Стоял сентябрь, предзимье. Был чистый, ясный, холодный день. Людно было на тротуарах и оттого празднично на сходах в тундру. В просторный пролет поперечного сквозного проезда они вошли, завершая широкую дугу своего маршрута, и каждый, кому попадались они на пути, невольно глядел в ту сторону, откуда они появились, как бы пытаясь найти исток их движения и тем самым понять, кто они, какой печатью отмечены их лица, в стертости которых сквозило что-то большее, чем просто усталость.
Оттуда, с северо-востока, подкрадывались к городу режущие ледяные циклоны, оттуда наползала полярная ночь, вымораживая дороги, оттесняя к югу последние караваны судов.
Словно бы острую знобкость близкой зимы принесли с собой в мирный осенний город эти двое, размеренно прошагавшие обочиной тротуара и скрывшиеся в дверях гостиницы, развернутой тяжелым фасадом на солнечный людный проспект.
Кого только не видывали в этом уютном холле, тесном от аспарагусов и высоких китайских роз. С достоинством метрдотелей, с корректностью таможенников и с проницательностью, завидной для социологов, здесь каждый день быстро и безошибочно распределялись по шести этажам громоздкого, старой постройки здания пассажиры двух постоянных авиарейсов, из Красноярска и Москвы, и всех дополнительных, включая теплоходные в короткие месяцы навигации: проектировщики, монтажники, подрядчики, заместители министров и сопровождающие их лица, поставщики, ученые, фотокорреспонденты – весь разнокалиберный командированный люд, обычный для молодых, бурно развивающихся городов. И для каждого, кто бы ни подходил к черному пластиковому барьеру дежурного администратора, находилось – в полном соответствии с его значимостью – место в люксе, полулюксе, в номерах на двоих, на троих, на четверых и в общежитии на шестом этаже.
Лишь однажды затянутая в черный костюмчик, пожилая дежурная допустила оплошность, приняв за известного полярного исследователя, приезда которого ждали со дня на день, облаченного в кожано-меховые одежды доцента Московской академии коммунального хозяйства, и поселила его в одноместном люксе, хотя для него вполне хватило бы обычного двухместного номера, даже без телефона. И в этот погожий предзимний день именно ей довелось, услышав тройной стук дубовых дверей в тамбуре, а затем близкое звяканье железа о железо, поднять от рапортичек голову и увидеть этих двоих, от которых словно бы сквозняком полоснуло по открытому телу.
Им нужен был номер с ванной. Нужен! Да в таком виде вообще не заходят в гостиницу! С открытым оружием вообще запрещается появляться в городе! Да…
У этих все было против правил. Не было никаких командировочных удостоверений. В паспорте молодого человека стоял штамп о прописке в одном из мужских общежитий города – значит, ни о какой гостинице вообще не могло быть и речи. И наконец – у них были разные фамилии.
Документ, предъявленный со злорадной, как показалось дежурной усмешкой, был чем-то невообразимым по своей наивной наглости.
На листе рыхлой зеленоватой бумаги, вырванном из какой-то амбарной или бухгалтерской книги, даже не на машинке, а от руки, четким почерком человека, привыкшего иметь дело с цифровыми таблицами и чертежами, значилось:
ВРЕМЕННОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО О БРАКЕ
Настоящим удостоверяется, что гр-н Никитин Игорь Константинович, инженер-геолог Гидрогеохимического отряда Норильской комплексной геологоразведочной экспедиции, и гр-ка Новикова Ольга Николаевна, студентка-практикантка Ленинградского государственного университета, 23 апреля с. г. вступили в брак, о чем в журнале радиограмм отряда сделана соответствующая запись.
Настоящее свидетельство, выданное мной на основании 26, часть IV «Инструкции по проведению геологоразведочных работ в отдаленных и труднодоступных районах», подлежит при первой возможности обмену на соответствующий документ ЗАГСа, а до того момента является официальным актом, подтверждающим факт заключения брака со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Начальник Гидрогеохимического отряда Щукин А. П.
Свидетели: завхоз отряда, радист I класса Чесноков И. М.,
рабочий-коллектор Задонский И. П.
И вся эта филькина грамота, обладавшая вместе с тем какой-то жутковатой убедительностью, была скреплена жирным фиолетовым штампом.
Пока дежурная, уставясь в треугольник штампа, тщетно пыталась найти хоть какую-нибудь опору в своем богатейшем жизненном опыте, молодой человек, будто вспомнив что-то неприятное, но необходимое, потянулся к телефону (дежурная содрогнулась, увидев его руку с намертво въевшейся грязью на белой пластмассе трубки), набрал номер.
– Это Никитин. Соедините меня с начальником экспедиции. – Подождал, неприязненно морщась. В трубке щелкнуло – повторил: – Это Никитин. Мы в городе… – Помолчал. – Да, закончили… Нет, на велосипеде. Конечно, пешком. – Еще помолчал. – Может, вы и правы, но я в этом еще не уверен. Скажите в бухгалтерии, пусть нам привезут денег. В счет зарплаты и полевых. Сколько-нибудь, все равно. Мы в гостинице. Номер? Секунду!… – Он требовательно посмотрел на дежурную.