Открыл машину ключом — сигнализации в уазике нет. Машину я оставлял возле дома Капустиных — так она тут на обочине и стоит. Сунул ключ в замок зажигания, но прежде чем ехать — открыл боковые окна, вращая тугие допотопные ручки. Открыл — ветерок тут же бросился охлаждать вспотевшее лицо и мне сразу стало полегче.
Сбросил свой ментовский кепи, закрыл глаза, замер, отдыхая и отходя от перегрузки. Какой перегрузки? Да сам не знаю — какой именно. Меня будто вывернули наизнанку, выжали, встряхнули и снова собрали. Что она со мной сделала, эта чертова бабка — не знаю. Гипноз, наверное. Ну — типа цыганского гипноза, в который я верю на сто процентов.
Помню, какой был переполох на небольшом стихийном рынке у супермаркета в нашем райцентре. Незаконный рынок, но полиция смотрит на него сквозь пальцы — не Москва же, людям надо жить. Продают на копейки — но и то поддержка штанов. Так вот — как-то по этому рынку прошла женщина в черном и собрала деньги у всех торговцев. Собрала — и ушла. Они потом спокойно сидели еще минут пятнадцать после грабежа — вроде так все и надо, отдать деньги незнакомой женщине и остаться сидеть как истуканы. А когда очнулись — началось! Завопили, забегали, даже с заявлением в отдел пришли. А что толку? Никто ее лица не помнит, этой гипнотизерки. Только то помнят, что она среднего роста и во всем темном. Ну и… все. Все сходились только на одном — цыганка, наверное. Да только цыган на белом свете тысячи и тысячи, всем предъявлять претензии, что ли?
Завел двигатель и потихоньку (куда торопиться?) поехал к своему дому.
Вода в баке летнего душа за день успела нагреться — не так чтобы очень, но почти теплая. Я даже домой заходить не стал — въехал во двор, заглушил движок, разделся, и прямо в трусах прошлепал к строению. Я еще вчера приготовил полотенце там, мыло, шампунь, мочалку — все, что нужно. Трусы только не повесил, но это уже дома надену, как-нибудь добегу и в полотенце. Благо, что никто не увидит. Деревня!
Вытерся, опоясался полотенцем, и захватив ремень с пистолетом (я его в душ брал, оставил на вешалке), отправился в дом. Отпер замок, поднялся по лестнице, вошел в комнату, и…
Что-то не то. Что-то изменилось! Что именно?! А вот что: порядок! В комнате — порядок! Кровать ровно застелена — и не так, как я ее стелю. Не так, как делал в военном училище. Значит — это не беспамятство, мол, застелил, да забыл. Честно сказать — я бросил ее как есть, вылез, и пошел делать дела и работу работать.
Вещи стопочками разложены на скамье — тут скамья такая, крестьянская — длинная и широкая. Так вот на ней рубашки мои, штаны, носки — все стопочками, и все вроде как выглажено.
Метнулся на кухню — сковорода, в которой я сегодня жарил яичницу, и которую бросил залитую водой и фейри (чтобы отмокала!) — чистая, аж блестит! Ложки, вилки, кухонные ножи — разложены по ячейкам — не знаю как он называется, с собой привез пластиковый поддон с ячейками для ложек вилок. Так вот в нем все лежит так, как положено, а не так, как я навалил!
И ведро из-под помоев чистое. А я ведь оставил его наполовину налитым! Умывался, зубы чистил, брился. Заглянул в умывальник — он полон воды! И зеркало — зеркало отчищено так, как наверное оно не было чистым с самого момента его покупки в сельмаге!
Я обалдело посмотрел в зеркало, крепко зажмурил глаза, будто надеялся, что зеркало снова станет пыльным, забрызганным мылом и зубной пастой, но зеркало осталось совершенно, непостижимо чистым. И в нем отразилась моя физиономия, с которой смотрели два глаза. Чужих глаза! Один карий, почти черный, другой синий — ярко синий, как у проклятой бабки, которая меня сегодня напугала!
Мать-перемать! Только матерно и скажешь! Да что это за херь-то такая?! Что происходит?! Что со мной произошло?!
— Кто здесь?! Кто ты такой?! Где ты прячешься?! — мой голос был надтреснутым, сиплым, и одновременно дребезжащим. Я напуган. Искренне напуган — до самых печенок. За эти дни я был столько раз напуган, что скоро превращусь в ребенка, прячущегося под одеялом от ночных страхов.
Впрочем — почему это «превращусь»? Уже превратился! Кто ночью под одеялом прятался от «ниндзя»? Не старший лейтенант Каганов, а… хрен знает кто. Жалкий трусишка!
Молчание. Тишина. Солнечные лучи освещают комнату, и спрятаться в ней негде. Ну совсем негде! А мне страшно. Даже двинуться боюсь. И все время кажется, что за спиной кто-то стоит. Стоит — и смотрит мне в затылок. И при этом я знаю — обернусь, но никого там не увижу.