Будильник прозвонил ровно в восемь. Я не привыкла вставать рано и, когда к нежеланию вылезать из постели прибавилось нежелание видеть свекровь, совсем раскисла. Антон уже ушёл в ванную, и мне пришлось заставлять своё тело буквально стекать с кровати. Ну зачем мы пообещали приехать раньше и помочь накрыть на стол? Нужно было найти другой повод. Но в то же время за две недели молчания я его так и не нашла.
В полной тишине мы добирались до квартиры свекрови, в такой же тишине поднимались в лифте и точно так же вышли из него. Антон нажал кнопку звонка, и замки мгновенно защелкали. Как будто она всё утро сидела под дверью и ждала нас.
Марья Тимофеевна выглядела строго: поджатые губы, высокомерный взгляд, натянутая речь. Я мысленно вздохнула и улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку. Но, конечно, нет! Эта скала была неприступна.
По негласному договору я и свекровь отправились на кухню, а Антон ушёл в комнату расчищать место и ставить стол.
– Марья Тимофеевна, – произнесла я и почувствовала, как задрожали колени. Как же сложно начинать разговор первой, особенно когда не чувствуешь за собой вины и делаешь это только ради спасения брака. Я очень нервничала и боялась, что она меня не поймёт. – Давайте поговорим, пока Антона здесь нет.
Свекровь одобрительно фыркнула, но даже не посмотрела на меня.
– Мы с вами обе любим одного человека, давайте не будем делать его несчастным.
– А я и не делаю его несчастным.
Пропустив мимо ушей эгоистичный выпад, я продолжила:
– Наши с вами ссоры очень его расстраивают.
– Так а кто их начинает всё время?
– Я не хотела ни с кем ругаться, а всего лишь высказала мнение…
– Неправильное мнение!
– Не будем давать оценку моему или вашему мнению, а просто примем этот факт как данность. Вы думаете вот так, а я думаю так.
Свекровь повернулась ко мне и прищурилась, как она всегда делала, когда чему-то не доверяла.
– Деточка, я жизнь прожила и знаю, о чём говорю, – непреклонно заявила она.
– Я тоже не вчера родилась и тоже вполне отвечаю за свои слова. Я не претендую на ваше место, вы, безусловно, умная женщина, вы подняли сына одна, вы большая молодец!
Лесть всегда прекрасно работала на ней, и было бы ошибкой не использовать это предпоследнее оружие из моего арсенала. Последнее я оставила на случай, если разгорится новая война.
– Спасибо за понимание, – она благосклонно кивнула, как царица служанке, когда та сделала ей прическу. – Но раз ты это понимаешь, зачем пытаешься оспорить мою правоту?
– Смотрите, – я решила прибегнуть к простейшему наглядному примеру: взяла со стола журнал и поставила его между нами на стол. – Что вы видите?
Марья Тимофеевна насупилась, не желая играть в мои игры. Возможно, она думала, что её загоняют в угол, и никак не могла понять, каким образом. Я же не пыталась досадить или унизить, а искренне хотела, чтобы она вылезла из узких рамок мировоззрения и смогла посмотреть на ситуацию под другим углом.
– Женщину. Актриса какая-нибудь, – издалека она плохо видела.
– А вот и нет. Здесь газонокосилка, – твердо произнесла я.
– Бред! Там женщина!
– Я совершенно права, тут – газонокосилка.
– Нет, женщина! Ты совсем ненормальная? – она повысила голос, но я не ответила на грубость и терпеливо перевернула журнал. Теперь с её стороны была газонокосилка, а с моей – женщина.
– Видите, мы с вами обе правы. Просто сначала вы не замечали мою сторону и не знали, что там газонокосилка, поэтому были уверены в собственной правоте. Но, как видите, я тоже была права.
– Чепуху какую-то тут устроила! Причём здесь журнал?
– Это всего лишь метафора. Я хотела показать вам…
– Ты как всегда витаешь где-то в облаках! – разозлилась она. – Вместо того, чтобы попросить прощения как нормальная невестка, ты приходишь и начинаешь нести чушь собачью!
Я не верила собственным ушам. И эта женщина носила под сердцем и растила моего мужа... Она упорно продавливала своё и не готова была ни йоту признать, что у кого-то может быть другая точка зрения, пусть даже неправильная. У всех обязательно должно было быть так, как считает она!