У меня осталось два варианта: либо продолжить убеждать её и окончательно разрушить отношения, либо применить последнее оружие – извинение. Хотя мне сложно назвать это оружием. Скорее, позорный побег с поля боя. Ведь именно этим каждый раз заканчивались подобные разговоры.
– Жена сына должна чтить свекровь как мать родную! А ты что делаешь? Я говорю не лезь в чужую семью, а ты лезешь! Я говорю гуманитарное образование плохое, а ты мне – нет! Не стыдно? А? Тебя мать совсем ничему не научила?
А вот теперь колени затряслись от бешеного негодования. Как эта женщина смеет заикаться о моей маме? Да она мизинца не стоит моей мудрой, доброй и чуткой мамочки!
– Пожалуйста, давайте не будем поднимать эту тему…
– Ага, поняла, да, что не права была? – она победоносно нависла надо мной и укоризненно хмыкнула. – Конечно, вы, молодые, нахватались сейчас умных слов и давай ими кидаться налево и направо! Неужели думаете, мы, старые, совсем тупые?
Причём тут тупость? Я никогда не называла свекровь тупой, более того, всегда считала её довольно умной. Но даже умные люди бывают эгоистичными манипуляторами, коей и являлась Марья Тимофеевна.
– Если вам показалось, что я считаю вас тупой, простите, я этого никогда не имела в виду, – тем временем я нашла комфортный для себя компромисс и договорилась с самой собой.
– Вот сразу бы так! – Мои предположения оправдались: свекровь не обратила внимания, в каком контексте были принесены извинения. Ей достаточно было услышать определенные сочетания букв, чтобы автоматически перенести их смысл на всю ситуацию. – Всегда нужно прислушиваться к старшим! Что ты там своим детским лепетом пыталась доказать? Чушь одну! Запомни, нельзя лезть в чужую семью!
И только сейчас меня осенило. Так она же сама лезет во все щели! В семью своей сестры, в мой брак, в отношения других родственников! Она постоянно всем указывает, что и как делать! В своём глазу бревно, как говорится… А меня настолько захватили эмоции и попытки отстоять свою точку зрения, что я совершенно не заметила такой очевидной вещи.
– Я тебе плохого не посоветую! – она закончила лекцию и внимательно посмотрела на меня. Не знаю, что было написано, а вернее, прочитано с моего лица, но свекровь явно не осталась удовлетворенной.
– Мне очень дорог ваш сын, – я чуть не плакала, понимая, что разум этой женщины окостенел, она не может пересмотреть свои устои, не в состоянии включить адекватное восприятие мира, а мне остаётся только смириться, если хочу продолжать жить с Антоном. – И я желаю ему счастья. Давайте не будем делать ему больно.
– Не будем, не будем, – она засуетилась на кухне, как только бросила взгляд на часы. – Забыла купить чего-нибудь к чаю, может, сама испечешь? Сына говорил у тебя чудесная шарлотка!
– Яблоки есть?
– Да, вон там возьми.
Так бы мог закончиться наш разговор, и я почти выдохнула, но Марья Тимофеевна решила выяснить ещё один момент.
– Когда вы мне внучонка подарите? У Нинки в садик ходит уже. А у меня никого нет!
– Как же это нет? У вас есть сын.
– Сын то уже вырос!
– Конечно, дети имеют свойство расти. Никто не может вечно оставаться ребенком. Но вы уже прошли этот путь.
– Вот я и говорю, пора внуков мне родить! Чтобы в доме всегда была радость! – свекровь прижала руки к груди и расплылась в улыбке.
– В первую очередь, дети – это решение родителей, а не бабушек.
– Вот и скажи мне, когда вы там уже решите-то?
– Никогда.
Марья Тимофеевна, всё это время чем-то занимавшаяся, остановилась.
– Ты так неудачно пошутила?
– Нет, не пошутила, – вдруг решилась сказать я. Рано или поздно правда выплывет наружу, поэтому пусть она узнает с моих слов, честно, правдиво, не перевернуто. – Мы не хотим детей. Мы – чайлдфри.
– Что это такое? Чилдфри?
– Чайлдфри. От английского child – ребенок, free – свободен, получается, свободен от детей.
– Сама ерундистику эту придумала? – свекровь нахмурилась.
– Нет. Просто так называют тех, кто не собирается заводить детей.
– Это ненормально.