В расстроенных чувствах я машинально направилась к своей замечательной и мудрой маме. С самого детства она учила меня какому-то особенному, другому восприятию. Может, в этом и проблема? Она воспитала меня слишком размышляющей? Но что в этом плохого?
Я поднималась на третий этаж, шмыгая по ступенькам, как в детстве. В такие дни мама открывала дверь и выглядывала на лестничную клетку с тревожным любопытством. То же произошло и сейчас.
– Как ты умудряешься слышать мои шаги из квартиры?
Ласковая улыбка озарила её лицо.
– Ты так яростно возвещаешь дому о своём плохом настроении, что тебя невозможно не услышать!
Она пропустила меня внутрь, дала разуться, крепко обняла и увлекла на кухню, откуда доносились вкуснейшие ароматы тыквенного пирога с корицей.
– Лапушка моя, кушай, – мама поставила передо мной чай и отрезала огромный кусок от круглой выпечки. – Что произошло?
– Встретила Дашу.
– О, чудесно! Как она?
– Мам! – я возмущенно посмотрела на её спокойное лицо.
– А?
– Она же бросила меня!
– Не будь капризулей! – И снова показалась моя любимая улыбка. – Даша же тебе не мужем была, в самом деле.
– Мы столько лет дружили, а она взяла и всё разорвала на пустом месте! – я повысила голос и с удивлением обнаружила в нём самые настоящие капризные нотки.
– Прям уж на пустом.
– Конечно! Когда я объяснила ей, кто такие чайлдфри, она просто отказалась со мной общаться!
– Как видишь, и правда не на пустом.
– Но так никто не делает! Почему она не может понять меня!
– А почему её не можешь понять ты? – мама прихлебывала горячий чай и внимательно следила за мной.
– А я то что должна понять?
– Милая, по какой-то причине, не важно, по какой, но, видимо, для него очень веской, человек перестал с тобой общаться. Ты должна уважать Дашин выбор.
– Но разве она уважает мой?
– А разве тебе должно быть важно мнение человека, который больше не является частью твоей жизни? Смотри, – она взяла горячий кусок пирога в руку и тут же начала перехватывать его пальцами. – Пока он касается непосредственно меня, мне невероятно важно, горячий он или холодный, ведь он может обжечь, – затем она положила его на блюдце. – А теперь мне совершенно всё равно, какой он. Да пусть даже гнилой. Меня ведь он больше не касается.
Я смотрела то на пирог, то на маму, не в силах придумать ни одного аргумента в защиту моей обиды, а затем вздохнула и с удовольствием откусила кусочек.
– Лапушка моя, когда люди уходят из нашей жизни, нам остаётся одно – делать выводы.
– И какой же мне сделать вывод?
– Например, что Даша никогда не была настоящей подругой, ведь друзья принимают тебя таким, какой ты есть. Или другой – она ещё не достигла того уровня понимания или развития, который позволил бы ей не совершать радикальных поступков только потому, что кто-то не согласен с её точкой зрения. В общем, ты должна что-то вынести из этой истории и закрыть её, но ни в коем случае не страдать бесконечно!
– Легко сказать. Как вспомню её презрительный взгляд! Можно подумать, родив ребенка, она подвиг совершила, а я просто ничтожество!
– Так, – в мамином голосе послышались строгие нотки, но скорее наигранные, чем настоящие. – Не пойму, что тебя на самом деле беспокоит? Обида на Дашу или решение не рожать?
Такого поворота я не ожидала и надолго зависла в размышлениях. Мама никогда не торопила меня. Всё сказанное ею делало мир проще, чем казалось на первый взгляд. Но именно эта простота была одновременно невыносимо сложной к искреннему принятию.
– А ты всегда хотела детей? Почему ты меня родила?
– Не могу сказать, что спала и видела себя в роли матери, но и против не была. А когда мы с папой полюбили друг друга, то поняли – наша любовь может создать нечто невероятное! – она с нежностью потрепала меня по щеке и я заулыбалась. До сих пор в её присутствии я чувствовала себя маленькой девочкой. Несмотря на то, что мама всегда общалась со мной на равных.
– Но мне этого совсем не хочется! – я закрыла лицо руками и некоторое время сидела неподвижно. – Все эти роды, боль, страх, а потом бессонные ночи, нервы: то заболел, то ударился, то обидели… Да, я боюсь, но неужели не имею на это право? Почему кто-то решает за меня, что должно происходить с моим телом и сознанием! Но это лишь одна сторона медали. Вторая – я совершенно не понимаю, какой в этом смысл? Мне говорят – это же такая радость, такое чудо, будет кому перед смертью стакан воды принести! Да господи, какой же бред! Вы для чего рожаете? Для удовлетворения собственных потребностей? Чтобы он потом старость вам обеспечил? Это же чистой воды эгоизм! Ребенок не вещь, не игрушка, а живой человек! Нельзя рожать детей для обслуживания собственной старости и сажать их ради этого на цепь! К тому же, нет никакой гарантии, что они на этой цепи будут сидеть…