– Прости. Погорячился. Я очень люблю маму, и она меня любит, и тебя я очень люблю. Мне неприятно, что вы не ладите. Пожалуйста, извинись перед ней и всё будет как раньше.
Я молчала, чувствуя, как негодование всё сильнее меня захлестывало. Его речь так хорошо начиналась, и так паршиво закончилась.
– Малыш? Ну малыш?
– Что?
– Извинишься?
– Только если первая извинится она.
– Ты же знаешь, она не будет этого делать.
– Так почему я должна это делать?
– Разве ты не хочешь мира в семье?
– А разве она этого не хочет? – тогда я была не готова уступать. – Если, как ты считаешь, она так безумно тебя любит, почему бы ей не переступить через себя? Разве хорошая мать не пойдёт на жертву ради счастья сына? Так вот пусть извинится и докажет тебе свою любовь.
– Подумай, пожалуйста, обо всём, что произошло, – в его голосе послышались интонации свекрови, и меня передернуло от подобного заимствованного приема.
– Ты тоже хорошенечко всё обдумай.
– Она не хотела ничего плохого.
– А кто хотел?
– Нет, это бесполезно, – он раздраженно вздохнул и вышел из комнаты.
Больно признаваться, но если бы я знала, до чего доведут все эти перетягивания каната в будущем, то, возможно, никогда бы не вышла за него. Вся эта ситуация, его поведение и отношение ко мне – совсем не про любовь. Но то была лишь вершина айсберга.
Словно маяк в страшную бурю замигал мобильный. На экране высветилось «Богдаша», и я улыбнулась. У моей подруги была очень редкая и нужная способность: появляться в самое необходимое время.
– Да, Богдаш, привет, – подавив ком в горле, взяла трубку я.
– Ты чё это, мать? Реветь вздумала? – она безошибочно распознала в моём голосе истину. – Пошли проветримся?
– Куда?
– В барец. Мужиков потроллим.
– В бар, конечно, давай сходим, но сегодня приколы под запретом.
– Да шучу я. Заеду через часок.
Она отключилась, и те секунды, когда ссора вылетела из головы, закончились. Я почувствовала прежние подавленность и бессилие, неимоверным трудом заставила себя встать с кровати и начать собираться. Антон притих на кухне, но как только понял, что я одеваюсь, решил прояснить обстановку.
– Ты куда?
– С Богданой встречаюсь.
– Ты время видела?
– Она на машине, и мы ненадолго.
Видимо, мои равнодушные ответы подняли целую бурю.
– Я запрещаю тебе выходить из дома!
Опаньки. Я и раньше замечала за ним подобные приступы, но тогда они всегда носили «рекомендательный», как он любит выражаться, характер. Теперь в ход пошли настоящие приказы.
– А я запрещаю тебе запрещать мне выходить из дома.
– Издеваешься?
– А почему ты имеешь право мне запрещать, а я тебе – нет?
– Мы только что поругались, а ты берешь и идёшь развлекаться с этой ненормальной!
– Я ненормальная, она ненормальная… – язвительно заметила я. – Да ты просто окружен ненормальными людьми. Антон, с этим надо что-то делать.
– Сейчас поздно, – он не стал отвечать на мои издевки. – Я буду волноваться.
– Спасибо, приятно слышать. Но, честно, мне сейчас очень некомфортно. Было бы здорово отвлечься от всего этого, – я смягчилась, ведь всё ещё любила его. – Извини, но мне необходимо сменить обстановку. Если хочешь, буду писать тебе каждый час.
Ни один из его приемов, которые он впитал от мамы, не сработал, и он уставился в ноутбук. Замять конфликт не получилось. Отказом оставаться дома… вернее нет, не так, правильно – нарушая приказ, я лишь сильнее разозлила его. Дело было вовсе не в беспокойстве, а в желании руководить мной. Возможно, он даже не осознавал этого.
В дверь позвонили, и я побежала открывать. Богдана, как всегда эффектная, вошла в прихожую королевой, и вскоре по помещенью расползся сладкий аромат духов. Антон облокотился о дверной косяк и поприветствовал её кивком.
– Ну привет, – произнесла она поставленным бархатным голосом и посмотрела на него сквозь круглые линзы очков очаровательно-уничижительным взглядом.