Ну втроем веселее!
Они поддерживали друг друга. Эллин даже смирилась с тем, что Мара служанка и порою забывала об этом напрочь, тоже заговаривая с ней, как с равной…
***
Годы сплетают своё полотно. Уже стареет король. Подле друга все еще граф Морэ, у которого на плечах теперь еще одна забота: дочь.
Выросла Эллин в красавицу классическую – тонкая, звонкая, все в ней грациозно и мягко. Как быть? Кому отдать? Какая партия ее ждет?
И сама Эллин все думает, спрашивает у Анаис:
-За кого тебя хочет отец отдать?
Анаис только смеется:
-Отец знает, что я своенравная, за его волю не пойду.
-А я бы хотела быть любимой, - вздыхает Эллин. – Вот бы…чудо!
-А как же тот виконт Ленарк? – лукаво, в такт госпоже, спрашивает Мара, вышивая на пяльцах привычными уже движениями какой-то пейзаж.
Эллин краснеет и смущается.
Виконт Ленарк – это уже не секрет для трех подруг, герой мечтаний для Эллин. Он статный, красивый, молодой и галантный. Эллин пытается не думать о том, как быстро стучит ее сердце, когда он вдруг улыбается ей или ищет ее глазами, хочет отогнать от себя бессонницу, вызванную лихорадкой и одновременно тоской, но…
Не делает для этого ничего. больно и сладко в ответ искать его глазами, вздыхать тихонько и, случайно или в танце оказываясь рядом, обмирать от пробуждающегося восторга.
Но молчит виконт Ленарк. Продолжает улыбаться, продолжает ее искать глазами и не сводит с нее взгляда, отыскав, но не говорит при этом и слова о чувствах, отмалчивается.
-Он на тебя так смотрел, я думала, что твое платье загорится, - поддакивает Анаис. – А? скажешь, что не было?
-Было, - Эллин откладывает свое шитье, закрывает лицо руками, в глазах неприятно жжет от подступающих слез. – Но почему он не говорит мне и слова о любви? Он никак…
-Мужчины! – фыркает Мара.
-Намекни, - в тон предлагает Анаис. – Выведи его на разговор.
-Сама? – Эллин в ужасе отнимает лицо от рук и смотрит, не веря, на Анаис. – Нет! это…совершенно невозможно!
***
И длится, длится неопределенная мука, пока не проходит новая весть: старый король, чувствуя ослабление своих сил, вызвал из-за морей своего сына – принца Эжона, а в честь этого дается бал.
И тут же шепот, шелест по всем стенам и коридорам.
-Бал! Бал! Бал! – повторяют слуги, бегая по всему замку, протирая и убирая все предметы, готовя посуду и блюда.
-Бал! – хватаются за сердце старые дамы, одновременно грозя кулаком своим привыкшим ко всему служанкам, за то, что медленно те извлекают кружева к платьям.
-Бал…- ахают молодые девушки, с доброжелательностью в устах и ревностью во взгляде поглядывая и разговаривая друг с другом.
Все сходит с ума. Шьются платья у богачей, перешиваются у тех, кто не может позволить обновку. Ведутся настоящие интриги за право быть среди первых пар, что откроют бал, творится сумасшествие, приятное и изнуряющее.
***
Когда Эллин видит принца Эжона вблизи, ее сердце обрывается. Он не похож на виконта Ленарка. Тот смотрит мягко, в каждом его прикосновении сила, а принц каждым взглядом будто бы распарывает ей душу. От этого взгляда не укрыться, и глаз даже не отвести – магия, омут!
И Эллин кажется, что она тонет.
Когда же принц неожиданно приглашает ее на танец, она робеет и забывает в волнении все подходящие слова и даже приседает в поклоне запоздало и неловко, лицо заливает ей краска от смущения и досады на собственную глупость.
Ей все равно, что за каждым ее движением сейчас наблюдают. Для нее существует лишь принц, у которого твердая рука, который точно знает, как вести Эллин и ей хочется идти за ним хоть на край света…
Бал становится настоящей пыткой. Ей жарко от взгляда принца, ей даже жутковато в некоторые мгновения от него, потому что кажется, что он видит всю Эллин насквозь. И не спрятаться.
Отдышавшись, воспользовавшись тем, что у принца Эжона есть долг и в беседе с гостями, Эллин выбегает прочь из зала, впервые покидая бал раньше, чем он перешел хотя бы половину…
И за нею бросается несчастный виконт Ленарк. Учуяв свой провал, он не желает принимать его и бросается следом.
-Я люблю вас, леди Эллин! – произносит виконт такое заветное, такое ожидаемое. – прошу вас, будьте моей!