Учитель улыбнулся. Мужчина же гулко захохотал и похлопал себя по животу.
— А философии учите?
— Только заповедям, — старик указал на столбы с лицами. — Заповедь кротости, как учил нас Тихий Ветер. Заповедь скромности, как учил Острое Перо. Заповедь добродетели, как учил великий Горный Поток. И заповедь мудрости Молодого Листа.
— Вы не учите Пути?
— Не учу. Ваш Путь...
— Путь не бывает ваш или наш, — резко перебил чужак. — Всеобщий путь закона охватывает всю вселенную, и ни один человек не в силах противиться ему. В наши неспокойные времена вы говорите слишком рискованные вещи. В столице за подобные речи о добродетели можно лишиться бороды, а за упоминание мудрости вне Пути — и всей головы.
Мужчина ткнул пальцем в грудь старика. Повисла неловкая тишина. Прекратился даже стук деревянных сандалий о мощёную камнем площадку в центре дворика. Первым сдался Аскет:
— Не хотите чаю? И мы не будем говорить на неприятные для вас темы.
— Можно и чаю, — как ни в чём не бывало отозвался Ланн.
Упражнение продолжилось. Старик ушёл в домик, откуда вышел с дымящейся чашкой напитка.
— Кстати, не желаете помочь Тинатин в тренировке? Хотя бы советом.
— Неужели я похож на человека, способного к гимнастике?
В этот момент старик, не дойдя буквально шага до Ланна, запнулся и стал падать, выпустив из рук чашку. Ланн плавно, как движение лодки в горном озере, оказался рядом с Аскетом, левой рукой схватив его под локоть, а правой поймал чашку, одним движением собрав летящую в воздухе жидкость. Пара капель всё же упали на камни.
— Глупый способ проверить человека. А если я просто толстяк-странник? Вы бы ошпарились.
— «Просто толстяки» не носят с собой мечи.
— Меч отпугивает разбойников.
— Так дадите совет?
— Хотите узнать в чём ошибка?
Ланн пристально посмотрел на упражнение.
— Ужасно, а ведь это даже не бой. Тут нужен не крест, а мельница, но вы её бережёте. У вашей ученицы даже синяков нет.
— Ученицы?
— Вы думаете, что я не отличу парня от девушки, даже если она сухая, как вобла, обрита налысо и вдобавок целиком замотана бинтами? — мужчина опять расхохотался, в этот раз слегка натужно. — Повторюсь, вы щадите её, не наказываете за пренебрежение в работе ног. Меня-то били плетью каждый раз, когда я опускал в стойке руку.
Странник отстегнул рукав от куртки и спустил его до локтя. На коже виднелись отчётливые шрамы:
— Но теперь разбуди меня среди ночи и сразу встану как надо.
— Нельзя так с детьми... — тихо прошептал старец.
— Боль лучше, чем смерть, — мужчина взял стоящую возле домика палку и подошёл к девушке. — Ноги шире. Крепость духа исходит из крепости тела, — странник силой нажал на икры. — А крепость тела идёт от того, как крепко мы стоим на земле. Не позволяй духу терять опору.
Тин что-то проворчала себе под нос, и продолжила упражнение как раньше. Ланн на одном дыхании допил чай, отдал чашку и вышел со дворика.
***
Старик вышел через низкую калитку и окинул сад взглядом. В дальнем конце странник глядел в сторону гор.
— Куда ведёт эта тропинка, Аскет?
— В горы, по руслу пересохшей реки. Потом перевал и спуск вниз, к торговому тракту. Но сейчас там не пройти.
— Почему?
— Чуете какая духота? Через пару часов будет дождь и всё затопит. Но вы и без меня это знаете.
— Хотел убедиться. Вы живёте здесь долго, вам эти тропки явно знакомы лучше, чем кому бы то ни было.
— Слишком долго... — опустил голову старик.
— У вас столичный акцент, хоть и истёршийся годами жизни в глуши.
— Вам только кажется.
Ланн глубоко вздохнул, подобрал с земли камешек и с размаху запустил его в стенку. С противоположной стороны послышался звук, словно кто-то хлопнулся на зад.
— Подслушивать старших невежливо, девочка.
— «Любопытство — свойство молодости», — прочитал как по листу старик.
Ланн ухмыльнулся.
— Бьёте меня моим же оружием, — он кивнул в сторону дома. — Сирота?
— Да. Её отец был императорским чиновником, присматривал за деревней.
— Горцы?
— Вы как будто знаете всё наперёд...
— В наше время человек на службе рисует мечом и кровью чаще, чем кисточкой и тушью.
Старик пристально посмотрел на гостя и с горечью произнёс:
— Надеюсь, эти времена не дойдут до нашей глуши.
***
Дождь крупными каплями барабанил по крыше, выстукивая одному ему известную мелодию. Внутри небольшого домика было приятно и тепло. На очаге тихо побулькивала густая похлёбка, старик медленно перебирал чётки. Ланн лежал и насвистывал бессвязную мелодию, а Тинатин сидя точила короткие ножи. Ножи были почти без рукояти, с широким лезвием, напоминающим лист дерева. Девочка почему-то называла каждый нож птенчиком, аккуратно доставая из маленьких кармашков пухленькой сумки, закрываемой сверху большим деревянным колпаком, и так же аккуратно укладывая внутрь после заточки.