Одному я научился за годы управления кланом — грамотно пренебрегать своими обязанностями. Первое время я и подумать не мог о том, чтобы почти спонтанно послать текущие дела в место, куда не проникает звёздный свет, причём сделать это так, чтобы не было вреда для клана. Сейчас я сделал это, едва получив короткое сообщение Сайрината, первое после войны.
Меня считают довольно холодным, и это неудивительно. На войне погибло около двух третей нашего рода, но мало кому из тех, кто потерял близких, было так тяжело, как мне. Потому что за всю жизнь у меня была лишь одна глубокая привязанность. Даже дела клана никогда не могли заставить меня забыть эту боль. Я непрестанно ругал себя за то, что так и не помирился с другом. Скорее даже не с другом, а с любимым, как бы двусмысленно это ни звучало. И теперь я сорвался с места сразу, как только понял, что могу его увидеть. Оказалось, Сайринат даже не поинтересовался, кто именно сейчас является главой клана. Я не стал отвечать на его письмо, чтобы моё появление стало сюрпризом.
И вот теперь я шёл по коридору орбитальной станции, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Я запрещал себе думать о том, что мне принесёт эта встреча. Сайринату нужен был глава клана, и я опасался, что он будет общаться со мной, как со старшим по званию, а не с другом. Я должен преодолеть его отчуждённость, должен сказать, что всё ещё люблю его.
Вот дверь, за которой меня ждёт единственный друг. Глубоко вздохнув и успокоившись, я открыл дверь и шагнул в комнату, чувствуя себя так, словно выхожу на арену.
Сайринат сидел на идущем вдоль стен диване напротив входа. Он изменился, когда-то чёрный, как сама тьма, узор стал дымчато-серым, и вообще воин казался подавленным. Он поспешно вскочил и поклонился мне, как старшему по родовой иерархии.
— Оставь, Тёмное пламя. Я пришёл к тебе не ради церемоний.
— Я удивлён этой встречей, Шаеннат эль Миол, — он явно не утратил виртуозного умения контролировать голос. — У нас немного времени. Действие препарата, подавляющего мою агрессию, недолговечно.
— Тогда к делу, — вот не то я хотел сказать, не то! — Зачем ты хотел меня видеть?
— Тебе известно о том, что я назначил себе наследницу?
— Ты меня удивляешь, Тёмное пламя. Я все эти годы интересовался твоей жизнью, выяснял о тебе у координаторов всё, что позволял мой ранг. Такая новость не могла остаться незамеченной мною.
— Ей будет нужна поддержка и защита, Шаеннат.
— Она — часть клана, а я всегда забочусь о своих. Прости меня.
Я сказал то, что хотел. Не совсем к месту, но сказал.
— Что? — переспросил друг.
— Прости меня за то, что я все эти годы не решался навестить тебя. Я собирал информацию о тебе, но не прилетел ни на один день. Я боялся, что ты изменился слишком сильно, и что ты уже не тот Сайринат, которого я полюбил.
— Каким ты видишь меня сейчас? — он старался говорить спокойно, но голос подвёл друга.
Наши взгляды пересеклись. Его глаза были затуманены из-за препаратов, но в их глубине я видел искры того огня, благодаря которому обратил своё внимание на Сайрината ещё когда мы оба были детьми.
— Ты действительно изменился, но пламя не погасло.
— Это Айя. Она спасла меня, вернула мне жизнь. Шаен, я… я не хотел напоминать тебе о прошедшем, но другого шанса не будет. Я предал тебя. Я понял это слишком поздно. Прости, — его взгляд стал почти умоляющим. Как же много я был готов отдать за это короткое слово, за это выражение глаз!
— Давно простил. Мы всегда находим оправдания тем, кого любим.
— Всё ещё… несмотря ни на что?
— Да, и, наверное, на всю жизнь. Помнишь нашу совместную работу? Я всё ещё жду, пока мы сможем продолжить её.
— Это безумие, Шаеннат, — ответил он тихо, страдальчески закрывая глаза. — Ты мог бы найти другого соавтора, мог бы давно завершить исследование…
— Не мог. К тому же, мне хватает дел с другим проектом.
— Каким?
— Лекарство для поздней стадии заражения. Я уговорил принять участие родственников тех, кто выжил после Лерона. Нам не хватает средств и профессиональных вирусологов, но я доведу эту работу до конца. Ты вернёшься домой. Может, через несколько десятилетий, но вернёшься.